Георгий Граубин - На берегах таинственной Силькари

Армии Колчака, Юденича, Врангеля, Семенова, отряды Каледина, Дутова и других были вооружены до зубов и одеты с иголочки. Войскам Юденича, шедшим на Петроград, Антанта выдала 100 000 пар только одних сапог. А рабочие и крестьяне, вставшие на защиту своей власти, нередко имели одну винтовку на пятерых. О сапогах они не мечтали: хорошо, если были лапти.

Враги недоумевали: почему в боях побеждали не они, а раздетые, разутые и почти что безоружные рабочие и крестьяне?

Один из министров того времени записал в своем дневнике: «Нечто фатальное — провидение за большевиков. Любой Дыбенко, не говоря о Буденном, прошел бы триумфальным шествием в Петроград с такой горстью храбрецов, какая была у Юденича, так полно и прекрасно снабженной».

Большевики воевали почти голыми руками. Забайкальским партизанам из-за недостатка оружия приходилось пускаться на всякие хитрости: в их умелых руках и палки стреляли. Когда можно было купить оружие за границей (но это бывало редко), они отправлялись в тайгу мыть для уплаты золото.

Взрывчаткой для мин их снабжали черновские шахтеры. На каждую забуренную скважину выдавалось по динамитному патрону. Но они заряжали не все скважины и у них оставались лишние.

В Чите большевики под носом у семеновской контрразведки развернули сбор оружия, привезенного с фронта. Они ставили винтовки в валенки стволами вниз и проносили их, прикрывая шубами. Им даже удалось вывезти пулемет из дома, в котором стояла конвойная команда.

На местах старых стрельбищ партизаны перекапывали землю в поисках пуль.

В мастерских и депо пули отливали из баббита, а гильзы после боя партизаны сдавали по счету.

Иногда им удавалось сделать «бетонопоезд»: бетонировали стенки обыкновенных вагонов и устанавливали в них пушки. А подчас для устрашения врагов устанавливали на платформах обыкновенные телеграфные столбы и покрывали их чехлами так, что они походили на орудия.

Сковородники и ухваты кузнецы перековывали в пики.

Бутылки и банки, заряженные пироксилином и обрезками железа, сходили за гранаты.

Но большую часть оружия партизанам приходилось добывать в бою — винтовки, пулеметы, пушки и даже танки и бронепоезда.

Когда амурские партизаны двинулись на помощь забайкальским, командир одной из бригад (П. Фадеев) попросил у командования немного оружия и одежды. Не имея ни того, ни другого, командующий войсками фронта С. Серышев написал такой приказ:

«Приказываю: не посылать слезные послания тогда, когда вся наша воля должна быть направлена к одному знаменателю — победить, хотя бы без сапог и винтовок.

Это мой последний приказ: если нет сапог — нужно достать их у противника, если нет патронов — нужно разбить противника и достать таковые, чтобы у него ничего не было, иначе мы не будем достойны имени коммуниста. Вперед! Никаких гвоздей!»

Есть на юге Забайкалья два села: Былыра и Кулинда. Люди в этих селах гостеприимные, как, впрочем, и в любом забайкальском селе. И такие же скромные. Можно несколько раз побывать там, но так ничего и не узнать о героическом прошлом былыринцев и кулиндинцев. А когда повстречаешься с деревенскими стариками и старухами, ни за что не подумаешь, что из-за них Семенов провел в те времена не одну бессонную ночь.

В Былыре и Кулинде не было ни радио, ни телефона. Газеты попадали туда случайно. Но весть о революции дошла быстро. Бедняки радовались. Кулаки приуныли. А когда в Кулинду вернулись с фронта братья Карелины, только и разговоров было, что о новой власти.

Однофамилец фронтовиков дед Карелин был раньше начетником, днем и ночью молился богу. А теперь и про бога забыл, ударился в политику. Где спорят — там и дед. Подставит лодочкой ладошку к уху, слушает. А то и сам в спор влезет, доказывает что-то, руками размахивает.

Дед Шацкий пристрастился к газетам. Сам он грамоты не знал, как и большинство односельчан, но каждый день заглядывал в писарскую избу. Если не было свежей газеты, просил перечитать старую.

— Вот времена настали, язви ее! — добродушно ворчал дед. — Однако, хочь садись да буквавки изучай. Это, значит, чтоб в другой раз тебе не кланяться насчет чтения.

Особенно радовался дед сообщению, в котором говорилось, что богатые теперь должны продавать бедным семенной хлеб по твердым ценам.

— Ну, кажись, съели Лифановы фигу с маслом. Зачнут с меня вторую шкуру драть, а я им по носу газеткой: читай, язви ее! Али грамоту отшибло, как Советская власть про вас стала постановления пропечатывать?

А вскоре крестьяне, ездившие в Кыру, привезли печальную новость: Советская власть пала.

«Несколько дней назад, — рассказывали они, — в Кыру приехал есаул Филинов. Он мобилизует казаков в армию атамана Семенова».

Фронтовики и молодежь заволновались, заспорили, зашумели.

— Надо пойти проучить этого мобилизатора! — кричали одни.

— Эка храбрые — у него винтовки, а у нас пыхалки, — осторожничали другие. — А может, из ухвата в него стрелять будешь?

— Однако, хватит спорить, надо выступать, — чуть не зраз сказали дед-политик и дед-грамотей. (Так теперь стали звать Карелина и Шацкого). Ежели вам, мужикам, страшно, мы пойдем с бабами.

Мужчины пристыженно замолчали. Тут же было решено выступать на Кыру вечером, чтобы к утру быть уже там.

Вооружившись кто охотничьими берданами, а кто и допотопными кремневками, выступили в путь. Вокруг Кыры, как всегда весной, горели леса. Поэтому шли как в тумане. Не доходя до Кыры стали стрелять вверх и кричать «ура», словно на приступ шла целая армия.

Казаки даже не пытались обороняться: они вскочили на коней и ускакали вместе с есаулом. А своему начальству доложили потом, что на них напал большой отряд с пулеметами и пушками.

Чтобы расправиться с «партизанской армией», напавшей на Кыру, Семенов двинул на юг Забайкалья карателей. В помощь им дали четырех японских пулеметчиков и двести пятьдесят человек из бурятского отряда Табхаева. Огромный карательный отряд стал готовиться к штурму двух маленьких безоружных сел.

В это самое время к Кулинде вышел потрепанный партизанский отряд Петра Аносова. Петр Аносов был в царской армии рядовым. После бунта в полку его отправили в Нерчинскую каторгу. А в 1917 году он возглавил Советскую власть в Акшинском уезде. Когда Забайкалье заняли семеновцы, Аносов ушел с партизанами в горы Алханая. Там их и окружили каратели. Теперь партизаны уходили от преследования.

— Как это уходить дальше? — возмутился приехавший из Былыры дед Шацкий. — Вы сюда пироги пришли кушать или воевать? Мы и то решили держать оборону.

— Одумайся, дед, — пытался урезонить его Аносов. — Красная Армия далеко, вокруг враги, наступления карателей зам не выдержать.