Музафер Дзасохов - Осетинский долг

— Нам ничего, но есть такие, кому должны.

— Хотел бы знать, что это за люди!

— Тебе не терпится узнать, кто это?

— Вот именно!

— Попридержи язык! — зло цыкнул Гадацци на расходившуюся Айшаду.

— Нет, я ему напомню! Семью Бимболата забыл? Не вы ли им за лесоматериал ни копейки не заплатили?..

— Ты что, не слышала, что я приказал тебе помолчать? Прекрати болтовню! — Гадацци, не церемонясь, толкнул Айшаду в сторону дома. Зная силу его рук, она не пыталась больше перечить и без промедления скрылась. Хотя я и понял, что взбучка последует неотвратимо, это не доставило мне радости, не принесло и покоя. Злость и горечь возмутили мое сознание.

Слава Богу, что всю эту историю от начала и до конца я знал отлично. Как только наш дом стал пригоден для жилья после войны, Дзыцца себе места не находила: непременно надо заплатить долг семье Бимболата.

Еще до войны Баппу и Бимболат одновременно начали строить дома. И вышло так, что Баппу закончил возводить стены и пора было браться за крышу. Но не хватило лесоматериала, а тем временем Бимболат купил его, но искал кирпич для стен. Войдя в положение Баппу, Бимболат предложил ему взять доски, стропила и балки, пока он будет искать кирпич.

Так они и порешили. Баппу закончил свой дом, а у Бимболата с кирпичом что-то застопорилось. Черепицу достал, а кирпича во всей округе так и не смог найти. К тому времени началась война и оба ушли на фронт. Баппу пропал без вести в сорок третьем, а Бимболат после победы вернулся домой.

Долг этот не давал покоя Дзыцца. Но, сами посудите, наш дом был разрушен и надо было привести его в порядок, чтобы можно было в нем жить. А каких-либо сбережений у нас не было.

Вот и пошла она в семью Бимболата, чтобы объяснить наше положение. Они сами все понимали, и потому сказали ей, чтобы не беспокоилась. Договорились, если представится когда-то возможность отдать долг, то хорошо, а если нет — так и делать нечего. Мол, понимаем — время такое суровое.

Дзыцца терпеть не могла оставаться должницей и стала копейка к копейке, рублик к рублику копить необходимую сумму. Несколько лет откармливала свиней и вместе с соседями возила их на колхозный рынок в Баранцово. К тому времени превратился в быка тот телок, которого дал нам когда-то Алмахшит. Продав его и выручив немалый куш, добавив и остальные сбережения, мы отнесли все это семье Бимболата, уплатив, таким образом, весь долг.

Словно помолодев, легкой походкой возвращалась домой Дзыцца. Как сейчас помню, она радовалась и говорила: «Ну, словно гора с плеч долой!» С тех пор семь лет прошло.

А теперь — только послушайте эту Айшаду! Думает, если Дзыцца нет в живых, так я ничего не знаю и можно дать волю своему злому языку! Возмущению моему не было предела.

Я даже про козу забыл. То, что упрекнули Баппу и Дзыцца, удваивало мою злость. Ноги сами понесли меня к дому Бимболата. На углу улицы повстречалась его жена — несла воду из родника. Обрадовалась мне, но тут же поняла: что-то стряслось:

— Что с тобой, Казбек?

— Скажи, Хадижат, только честно, наша семья все еще должна вам?

— Что ты говоришь, опомнись!

— Почему же Айшаду болтает, что мы не возвращаем свой долг Бимболату?

— Какой долг?

— Баппу брал у вас в долг лесоматериал еще до войны?

— Брал.

— Вот про этот долг она и говорит.

— Нет, посмотрите на эту негодницу! Какая муха ее укусила? И какое ей дело до этого долга?

— Коза наша пропала в тот день, когда они пасли скот, я пришел к ним, чтобы разобраться, а они и принялись меня упрекать.

— А ты разве сам не помнишь, что долг был полностью вами уплачен?! Да была ли Дзылла, пусть снизойдет ей благословение и на том свете, была ли она таким человеком, чтобы уйти, задолжав кому-нибудь? Она же день от ночи отличить не могла, пока весь свой долг не возвратила до последней копейки! Если бы послушалась моего мужа, могла бы и не возвращать этот долг. Да сама она, не желая остаться неблагодарной, настояла на своем.

— А вот Айшаду укоряла меня этим долгом…

— Не обращай внимания! Пустое болтает! Я с этой Айшаду уже несколько лет не здороваюсь даже, а то сказала бы, что о ней думаю. Интересно, с каких это пор стали ее тревожить чужие долги?

Домой я вернулся вконец расстроенный. Сестры ждали меня с нетерпением.

— Какие новости? — спросила Дунетхан. — Нашлась ли коза?

— Нет. Ничем не могу обрадовать.

Стараюсь, чтобы по выражению лица не догадались, что переживания мои связаны не только с пропавшей козой. Зачем тревожить без нужды неокрепшие еще души? Как говаривала Дзыцца, хватает нам и других наших бед.

Вся тяжесть домашних забот легла на плечи Дунетхан. Правда, сейчас ей немного полегче. Но и то, сколько мук она с нашими двумя коровами претерпела, достойно уважения.

Корову доить Бади так и не осмелилась. Однажды Дунетхан дольше обычного задержалась в школе. Нет ее и нет. Вот Нана и настояла, чтобы Бади пошла и подоила корову, сил больше не было слышать жалобное мычание. Бади, конечно, не хотелось идти в хлев. Совсем уже стемнело. Мычание голодных телят и рев обеих коров придали Бади решимости, и она, взяв подойник, направилась к ним. Присела к Чернушке, но как только коснулась вымени, та ударила ее хвостом по лицу. У девушки искры посыпались из глаз. Она не удержалась и свалилась под ноги корове. Чернушка вздрогнула и наступила на ногу Бади, которая истошно завопила.

После этого случая она не стремилась больше приближаться к нашим коровам. И еще одного дела сторонилась — зерно на мельницу относить. Только однажды послали ее туда (ты, дескать, ростом-то не меньше Дунетхан, справишься), но на обратном пути ее напугала чья-то собака. Сорвавшись с цепи, она преследовала девушку по пятам, заставив ее бежать с семью килограммами груза. Кончилось тем, что, споткнувшись, Бади упала, и мука была рассыпана.

Вот так и получилось, что и помол зерна, и дойка коров стали уделом Дунетхан. Может, потому и не выросла она, как следовало бы, кто знает?

— Так что же, никто ее и не видел? — в свою очередь напал я на сестер.

— Кого? — воскликнули разом Бади и Дунетхан.

— Кого, кого? Козу, конечно!

— Думали, сама объявится, — сказала Дунетхан. — Поэтому тебе ничего не сказали.

— А семья Гадацци никакого интереса ко всему этому не проявляла?

— Как бы не так!

— И не пытались поискать ее?

— А мы, говорят, ее к вашему дому подогнали, а дальше сами должны беспокоиться.

— Надо же, сквалыги! Зернышка у них в урожайный год не выпросишь. Хотят еще, чтобы и коз им дарили? Так не пойдет!

Вот и третий день учебы я пропустил — все занимался поисками козы. Сам исходил повсюду, где только можно было ее искать, но и следа не обнаружил. У того, кто позарился на наше добро, видно, ни Бога, ни совести нет, как говорит Нана. Сирот обидеть все равно что болячку сорвать с раны. Впрочем, вор о том не думает.