Дмитрий Евдокимов - За давностью лет

Все, что я вам рассказываю, историки узнали, исследуя клады, относящиеся к этой эпохе, — Александр Григорьевич взял указку и снова подошел к карте Московской области. — Причем клады эти были расположены вдоль торговых путей. Вот, в частности, одни из таких кладов, с монетами Дмитрия Донского и его сына Василия, был обнаружен в районе Теплого Стана, первой остановки на пути из Москвы в Орду. Здесь жили ордынцы, числяки и делюи — тяглые московские люди, которые должны были обслуживать послов Золотой орды, направлявшихся в Москву или из Москвы. Видимо, здесь во время остановки московский купец продал часть своего товара, а деньги припрятал, чтобы не рисковать.

Через село Городище Коломенского района, где также найден клад монет этого времени, лежал торговый путь в далекий Крым, где центрами черноморской торговли в четырнадцатом веке были Сурож (предшественник современного Судака) и Кафа (нынешняя Феодосия) — генуэзская колония. На юг вела и Болвановская дорога, где в тысяча девятьсот сорок восьмом году у платформы Текстильщики была обнаружена черная лощеная кубышка, хранившая более двух тысяч серебряных монет Ивана Третьего и Василия Третьего. Найдены клады и у древних дорог, ведущих в западном направлении. В частности, у деревни Львово Волоколамского района в конце прошлого столетия обнаружили клад, содержавший тысячу триста серебряных монет Тверского княжества.

О чем рассказывают эти клады? — Александр Григорьевич перевел взгляд с карты на слушателей. — О том, что торговые пути были тяжелы и полны опасностей: они проходили по глухим лесам, бурным, глубоким рекам, пустынным степям. Купца с его казной подстерегали мороз и жара, бури и вьюги, дикие звери и разбойничьи набеги. Не раз ходили купцы одной и той же дорогой, и каждый участок ее был для них знаком. Неудивительно поэтому, что купец зачастую зарывал часть денег, чтобы в пути не потерять всего капитала

Однако мы с вами удалились от Москвы, — шутливо заметил Александр Григорьевич, возвращаясь к столу. — А между тем к этому же времени относится клад и коренного москвича, но уже не купца, а посадского человека. Клад найден на Мясницкой улице, нынешней улице Кирова, где в четырнадцатом веке располагались отдельные слободки, сады, огороды. Вероятно, хозяин клада и торговал на рынке овощами со своего огорода. Торговля была мелкой, не оптовой, поэтому он и клал в кубышку не серебро, а медные монеты, так называемые пулы. Пулы — это деньги самых низших слоев городского населения. На них покупались и продавались съестные припасы, причем самые дешевые и в небольших количествах. Мера хлеба, то есть пуд, продавалась тогда в Москве за четыре — шесть денег, утка или курица стоили четверть деньги. Сколько же должна была стоить на городском торге связка лука или чеснока? Мера репы? Мера клюквы? Калач? Тут-то и шли в ход пулы как самые мелкие разменные монеты, которые и оказались в кладе огородника.

Теперь мы с вами перешагнем через столетие, чтобы попасть во времена Ивана Грозного, — продолжал археолог. — Я вам расскажу о так называемых «ипатьевских находках». Должен вам заметить, что улицы и переулки, входящие в Китай-город, сохранили свою планировку с четырнадцатого столетия, что подтверждается старыми картами. Остатки стены Китай-города вы можете видеть у «Метрополя». Само слово «китай» произошло от слова «кита» — так называлась плетеная изгородь, первоначально крепившая земляной вал. Так вот, если посмотреть древние планы Москвы, то мы увидим сегодняшние улицы, идущие от Кремля, — Разина и Куйбышева, ранее называвшиеся Варварка и Ильинская. У самой стены они соединялись Ипатьевской улицей, называемой сейчас переулком. Здесь когда-то находились усадьбы знатных людей, и поэтому переулок столь богат археологическими находками.

В прошлом столетии именно здесь был найден богатый клад оружия. В него входили пять шлемов-шишаков и пять кольчуг, одиннадцать боевых граненых ножей, широкая охотничья рогатина, богато орнаментированная серебряная чаша. Удалось установить, что клад был захоронен до тысяча пятьсот сорок седьмого года, благодаря находившимся здесь же необычным, по сравнению с прежними, серебряным монетам. На одной стороне изображен всадник либо с копьем, либо с саблей. За монетой с саблей осталось прежнее название — деньга или московка. Денежная реформа была проведена матерью Ивана Грозного, Еленой Глинской, в тысяча пятьсот тридцать пятом году с целью государственной монополизации денежного дела.

Так вот, в найденном кладе хранились серебряные копейки, где Иван именовался великим князем, то есть они были изготовлены до его коронования в тысяча пятьсот сорок седьмом году, — продолжил свое увлеченное повествование археолог. — Там же, в Ипатьевском переулке, метростроевцы, углубляя коллектор, обнаружили еще один клад, хранившийся в бочонке. Среди находок оказались железные боевой топор и кавалерийский топорок, длинные засапожные ножи, шлемы-шишаки, стремена с широкой пластинчатой подножкой. Особый интерес представляла ручная кованая пищаль — мушкет с гладким граневым стволом.

Прошу внимания на экран. — Александр Григорьевич вновь включил проектор. — Пожалуй, эта пищаль древнейшая из найденных. На стволе имеется дата — тысяча пятьсот пятьдесят пятый год, — сделанная арабскими цифрами. Первоначально историки предположили, что оружие изготовлено иностранцем, однако затем победило мнение, что делал пищаль русский мастер, вероятно москвич. Дело в том, что русский фитильный замок отличался от западного: курок с фитилем двигался у него от казны к дулу, а в западном замке было обратное движение — от дула к казне. Деревянный приклад у пищали не сохранился, вероятно был сломан в битве, поскольку следы повреждений имеются и на стволе.

Вместе с оружием в бочонке оказались и хозяйственные предметы, среди которых выделяется латунный литой рукомой — водолей. Он подвешивался на веревке, и вода лилась из пасти дракона. Видите? — спросил Александр Григорьевич, меняя слайд. — Две головы драконов служат носиками, а с боков напаяны скульптурные человеческие головы в высоких шапках. У рукомоя нашлось четыре «собрата» в крупнейших музеях мира: Эрмитаже, Музее декоративного искусства в Париже, Метрополитен-музее в Нью-Йорке, Музее Шнютчен в Кельне. Считается, что все эти вещи нидерландского происхождения: точно такие рукомойники изображены у голландских художников Яна ван Эйка, де Бодра, Артсена и датируются пятнадцатым — началом шестнадцатого века. Нидерландский водолей — великолепное произведение искусства. Совершенно очевидно, что он принадлежал знатному лицу.

И наконец, могу добавить еще об одной эиячительной находке все в том же Ипатьевском переулке, свидетелем которой был ваш покорный слуга. — Александр Григорьевич эффектно склонил седую голову.