Дмитрий Евдокимов - За давностью лет

— Расскажите, Александр Григорьевич, расскажите! — зашумели ребята.

— Ну, если вам не скучно...

— Что вы, что вы, продолжайте.

— Ну хорошо. — Археолог сделал небольшую паузу, перебирая карточки, затем продолжил: — Это случилось в тысяча девятьсот семидесятом году при строительстве нового дома все в том же Ипатьевском переулке. Наш музей, зная о богатстве культурного слоя в этом месте, взял земляные работы под постоянное наблюдение. Наши старания не оказались напрасными. Почти сразу же был найден широкий сосуд красной меди типа таза, в котором оказалось более трех тысяч монет весом свыше семидесяти килограммов серебра!

— Ого! — не удержался кто-то от восторженного восклицания. — Так много!

— Да, это самый крупный из найденных кладов, — подтвердил Александр Григорьевич не без гордости. — Но самое удивительное не это. Все монеты без исключения были испанского производства. Песо и мелкие песеты были чеканены в Мадриде и Толедо, Барселоне, Севилье, Гренаде, носили имена Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского, при которых Испания объединилась, последующих королей — Филиппов Второго, Третьего, Четвертого. Однако большая часть монет была изготовлена в американских колониях — Мексике, Боливии, Колумбии.

Вы, наверное, задаете себе вопросы, — обратился рассказчик к слушателям, — почему попало в Москву такое огромное количество именно испанских монет?

Вспомним историю географических открытий. Ведь в это время в Испанию буквально хлынул поток золота и серебра, найденный хищными конкистадорами. А из Испании драгоценные металлы перекочевывали в другие, экономически более развитые страны Европы. В Москву же эти монеты попали не как денежные знаки, а как высококачественное сырье, предназначенное для изготовления московских копеек. Ведь до Петра Первого, когда были найдены залежи серебра и меди и открыты рудники на Урале, все сырье привозилось из-за границы, причем не только в форме слитков, но и полновесных серебряных монет — талеров. Испанские песо по количеству серебра соответствовали талерам.

Спросите, наверное, кто мог быть владельцем такого большого клада? — Александр Григорьевич обвел глазами слушателей. — Это мог быть богатый купец, который оптом приобрел большую порцию серебра с тем, чтобы выгодно сбыть ее государевой казне для Монетного двора. Вместе с тем, учитывая, что рядом с Ипатьевской улицей находился Посольский приказ, можно также предположить, что владельцем клада был либо какой-то иноземец, либо кто-то из дьяков приказа, который, как говорят теперь, «злоупотребил служебным положением» и ввязался в валютные махинации.

О том, что именно испанское серебро пользовалось спросом на российском рынке, свидетельствует еще один клад испанских монет, найденный через два года после первого. Произошло это на берегу реки Москвы близ Коломенского при земляных работах на строительстве комплекса новых зданий Института автомобильного транспорта, где работал строительный отряд студентов-энергетиков. В траншее теплотрассы один из студентов заметил камешек округлый и плоский, напоминавший монету. Камешек потерли обломком кирпича, и он засверкал серебристым блеском. А вскоре увлеченные поисками студенты стали находить монету за монетой. Вызванные на место нумизматы Исторического музея организовали расчистку в зоне находок, буквально просеяли каждый комок земли и были достойно вознаграждены находкой клада из тысячи двухсот испанских монет, по времени и облику чрезвычайно близких кладу из Ипатьевского переулка. Вместе с монетами было обнаружено и вместилище клада — большой медный сосуд, основательно деформированный.

— Наверное, и владелец был тот же самый? — предположил Дутиков.

— Это так и не удалось установить, — пожал плечами археолог. — Дело в том, что монеты были найдены в слое строительного мусора, вместе с кирпичной крошкой, известковым раствором, обломками белого камня. Видимо, раньше где-то в центре города при рытье котлована или фундамента клад был зачерпнут ковшом экскаватора и погружен в самосвал вместе с остальным древним грунтом. Высыпали его в пойме реки у Коломенского. Не исключено, что первоначальное расположение клада было где-то в створе улиц Варварки и Ильинской. Кстати, на последней были найдены еще в начале нашего столетия два кувшина с двадцатью двумя тысячами серебряных копеек времен Михаила Федоровича и Алексея Михайловича Романовых, весом, более восьми килограммов.

И пожалуй, товарищи, есть определенная закономерность в том, что клад, который демонстрируется сегодня, найден тоже в этом районе! — заключил Александр Григорьевич.

Ребята зашумели:

— А вы говорили, что клады случайно находят!

— Не отрицаю. Но место клада тем не менее можно вычислить, — улыбнулся археолог.

Подняла руку Лариса:

— Александр Григорьевич! А в Кремле больше не было значительных находок?

Археолог улыбнулся:

— Женских украшений больше не находили. Но необычные находки были. Скажем, один клад нашли в печи, вроде как ваш.

— Расскажите, расскажите! — попросили ребята.

— Хорошо! — согласился археолог, мельком взглянув на часы. — Хотя, мне кажется, несколько злоупотребляю вашим вниманием...

— Так интересно же! — горячо выпалил Василий.

— Ну, если интересно, расскажу еще немного... — кивнул Александр Григорьевич. — Итак, в Кремле январским днем тысяча девятьсот шестьдесят девятого года под бутовым фундаментом старинной колонны Кремлевского театра были найдены монеты, спрятанные в красный печной изразец. Старинные изразцы имели вид прямоугольной коробки без верхней крышки. Почему владелец клада выбрал столь необычный способ хранения? Об этом рассказывают монеты, спрятанные в изразце. Их относительно немного — на сумму чуть более двенадцати рублей. Однако для историков они оказались очень ценными, потому что давали возможность датировать клад с редкой точностью — не позднее тысяча шестьсот шестого года, времени правления Василия Шуйского. В это время к Москве подступили войска повстанцев во главе с вождем крестьянской войны Иваном Болотниковым. Владелец клада, видимо один из приближенных Шуйского, узнав, что войско Болотникова соединилось с войском Истомы Пашкова, в крайней панике спрятал свои сбережения, ожидая штурма. Однако, как вы, наверное, помните, дворянин Пашков вскоре изменил восставшим, и осада была снята. Но владелец клада, видимо, погиб к этому времени...

— Почему вы так думаете? — снова спросила Лариса.

Александр Григорьевич пожал плечами:

— А что еще можно предположить? И вообще, товарищи, вы отдаете себе отчет в том, что клад, наряду со своей функцией быть иллюстрацией к той или иной странице истории, помимо всего прочего, является свидетельством личной трагедии его владельца? Ведь клад зарывался в надежде когда-то извлечь его на свет божий, не так ли? И в большинстве случаев, если хозяин оставался жив или хотя бы успевал рассказать о захоронении клада своим наследникам или друзьям, клад, конечно, доставали из укромного места. И если мы с вами находим клад, то это свидетельствует в первую очередь о том, что владелец клада трагически погиб. Так было и с приближенным Шуйского, так было, например, и с тем участником Медного бунта, чей клад был обнаружен на Сретенке...