Сабир Азери - Первый толчок

…В тот день Касум возвращался с лугов. Головки клевера свисали у него с ботинок, штаны были испачканы пыльцой, к карману пиджака прицепился репей; он не замечал беспорядка в одежде, увлеченный своими мыслями. Собственно, мысль была одна: травы в долине Пиркалем созрели, пора начинать сенокос. Остальные сопутствовали главной, и самой настойчивой из них была мысль о том, что надо бы допросить Гасана–учителя прислать на подмогу колхозу старшеклассников. Другому Гасан, может быть, и отказал бы, но соседа, конечно, уважит… Старшеклассники каждый год выходили на луг, но Касуму было приятно думать, что без него дело не сдвинется, что он — всему голова, и осуждать его за эту слабость никак нельзя: это куда лучше, чем перекладывать свои обязанности на плечи других.

Солнце уже садилось, когда Касум подходил к дому. Еще издали он услышал знакомые звуки — словно гоготала курица, у которой в горле застряло кукурузное зерно, а когда этот гогот временами обрывался, был слышен плеск воды. Касум ускорид шаги. Ну, так и есть, привычная картина!

Выкатив «Запорожец», из гаража, Ёесь в поту н грязных масляных пятнах, Гасан копался в моторе, затем садился в кабину и. пытался завести машину, «Запорожец» гоготал, выплевывал из глушителя сгусток сизого дыма и снова умолкал. А неподалеку, искрясь в лучах заходящего солнца, била из колон-i ки струя воды,

— Сосед! — возмущенно закричал Касум, забыв о своем намерении обратиться к нему с важной просьбой. — Ну, неужели трудно тебе два шага в сторону сделать, заткнуть глотку этой проклятой!

Прежде чем ответить, Гасан заставил мотор раз пять гоготнуть, машину не завел и выругался.

— Да чинил я ее только что! Опять хлещет. Надо мастера звать.

— Вот и позови.

— Почему я должен?

— А почему я? Ты больше всех пользуешься, десять раз в день ишака своего моешь! Гасан неожиданно рассмеялся:

— Вот это верно сказал. Ишак, а не машина! Еще упрямее. Только я ее переупрямлю!

И Гасан вновь нырнул под крышку капота, выставив тощий зад.

Как ни оскорбительно разговаривать с человеком, повернувшимся к тебе задом, Касум не отступил:

— Слушай, у тебя машина. Что тебе стоит привезти мастера! А в другой раз я приглашу. Некогда мне сейчас, понимаешь? Ни дня, ни ночи… Баллах, клянусь могилой отца, голову почесать некогда! Сенокос! Хотел как раз тебя просить: не мог бы ты своих школьников…

— А-а, — обрадовано закричал Гасан. — Нашел! Винт не завернут!

Он забрался в кабину, машина вновь загоготала и, наконец, завелась. Из окошка высунулось довольное лицо Гасана.

— Прости, сосед, тороплюсь. С утра к теще должен был ехать за женой, за ребятишками. Хатын Арвад сейчас небось тень мою топчет.

Узнав, что сварливой учительши нет дома, Касум осмелел и так стукнул кулаком по машине, что капот закрылся.

— Погоди! Ну, заверни по дороге к мастеру. Прошу тебя. Смотри, весь двор залило. У людей воды не хватает, а тут попусту льется!

— Каждому свое! — засмеялся Гасан. — У них — огороды, у нас — вода.

— Чему только ты детей в школе учишь! — в сердцах воскликнул Касум.

— Наукам, наукам, дорогой! — важно ответил Гасан. — Отойди–ка, я поехал.

Касум проводил взглядом удаляющуюся машину, плюнул ей вслед и-направился к колонке.

На этот раз ручку приладить не удалось; как ни старался Касум, вода все равно продолжала бежать. Вконец измучившись, он нашарил в кармане тряпицу, туго скатал ее и попытался заткнуть трубу, из которой била струя. При этом он неосторожно зажал ее ладонью, струя брызнула вбок фонтаном — прямо ему в рукав. Касум даже задохнулся от острого холода, как боль, кольнувшего сердце.

— Провались ты! — в бешенстве закричал он, отряхиваясь, что было в общем–то бесполезно, поскольку насквозь промокли не только пиджак и брюки, но даже нижнее белье. — Больше не прикоснусь, пусть все затопит!

Касум заспешил домой, стараясь не наступать в лужу, протянувшуюся от колонки к его двору. Нет, что–то надо было делать, и правда, вскоре Затопит дом!

Через несколько минут он уже вновь был возле колонки с лопатой в руках. Привычно, споро Касум вырыл канавку, отводя воду в сторону от своего дома, выброшенной землей засыпал лужу и облегченно вздохнул: вода с веселым журчанием потекла по новому руслу.

Он уже заканчивал работу, когда из соседнего дома вышел Солтан — кряжистый, но чрезвычайно, до болезненности худой человек. Оглянувшись с опаской по сторонам; но не Заметив тем не менее в сгущавшихся сумерках Касума за колонкой, он вскинул на плечи тяжелый мешок и зашагал по тропинке, ведущей к озеру. Касум хотел, окликнуть соседа, да не стал; пусть идет своей дорогой, лучше не связываться с этим сумасшедшим, что ни скажи — вспыхивает, как порох!

Касум еще раз полюбовался своей работой, подивился, как он раньше не додумался отвести воду в сторону, и отправился домой. Единственно, чем остался он недоволен — не успел попросить Гасана прислать школьников на сенокос,

Между тем Солтан, то и дело поправляя сползав–ший с плеч мешок, продолжал свой путь к озеру. Стало совсем темно. Узкая тропка среди зарослей ежевики карабкалась в гору, под тяжестью мешка Солтан сгибался в три погибели, порой вынужден был, чтобы удержать равновесие, хвататься за колючие кусты, царапая в кровь руки. Время от времени он останавливался, отдуваясь и думая: не повернуть ли назад? Но каждый раз, когда ему приходила в голову эта мысль, он заставлял себя вспоминать вчерашний день; воспоминание подстегивало его, как удар кнута, — стиснув зубы, Солтан бросался вперед, шатаясь под тяжестью мешка, и чуть ли не бегом преодолевал крутой подъем.

…Вчера берег озера, как всегда, был усеян ребятишками: они играли, купались, загорали, ловили рыбу. Удочки у них были самодельные — крепкие прутья с леской, поплавком из пробки и грузилом из. кусочка свинца, сплюснутого на леске крепкими ребячьими зубами. В. руках у сына Османа красовался спиннинг, блистающий на солнце лаком, с крепкой дюралевой рукояткой, оглушительно, как автомат, трещавший катушкой. Широко размахнувшись, Алыш забрасывал блесну в самые дальние места, где всегда стояла рыба. Через несколько минут раздавался ликующий крик, над водой взвивалась рыбина и летела прямо в руки Алыша. У ребят на кукане плавали по три–четыре рыбки, возле Алыша вода всплескивалась от добычи. В конце концов ребята, оставив удочки, столпились возле удачливого рыболова, с восхищенной завистью наблюдая, как ловко он управляется со своей новой снастью.

Солтан, увидев эту картину, выругался сквозь зубы. Против Алыша — черноволосого, худощавого, улыбчивого паренька, он ничего не имел, да и не мог иметь.: ведь тот был сыном Сенем! Если бы мальчишка ловил рыбу для себя или для кого–нибудь… Но ловил он ее для отца, Османа!