Дан Берг - Страна Эрцель

Хеврон долго жил в стране за морем, там женился на Косби, там же родились погодки — сегодняшний виновник торжества и его младшая сестра. Заморское семейство вернулось в Эрцель, обосновалось в Бейт Шэме. Потом у Луизы и Бернара прибавилась еще одна внучка. Косби не слишком преуспела в эрците, и потому у детей в семье два родных языка. Хеврону за сорок, он детский врач, и многодетные семьи Бейт Шэма доставляют ему практику с утра до вечера и с вечера до утра.

Второй по старшинству сын Фальков — Гилад. Он появился на свет, а брат его — уж ученик в школе. Гилад живет по соседству с Хевроном. Он — достопримечательность Бейт Шэма: холост и завидный жених. Талант убеждать навел Гилада на страховой бизнес. Он открыл контору в Авиве, там проводит день, а ночевать возвращается в Бейт Шэм.

Тейман, младший из братьев, шестью годами опережает сестру. Нанимает квартиру в Авиве, учится в университете. Как и Гилад, он не женат, но не похож на брата: не красноречив и замкнут.

Луиза и Бернар сидят на скамейке в тени, молчат, думают о своем.

— Родители, пора! — донесся из машины голос Райлики.

— Пойдем, Луиза, и правда пора, — сказал Бернар, вставая и галантно протягивая руку супруге.

Бернар сел за руль. За окном замелькали встречные машины. Поля, деревни. Зелень слепит глаза. Дорога идет в гору. Райлика бросает фразу. Бернар не поддерживает разговор. Предается воспоминаниям. Любимая их тема — неудачная карьера. Порой упрекает себя, иной раз винит других. Друзья и бывшие сослуживцы достигли большего. Бывало, плакался Луизе, а у жены всегда один ответ: «Моя жизнь — муж, дети и дом, и я всем довольна! Разве мы не были счастливы?» Что возразить женщине? Кто забыл прежнее счастье — тот старик!

Сейчас, в старости, вернулось одиночество молодости. Когда женился — обрел друга–спутника, а породил сыновей — и не обрел их. Не длиннотой и не короткостью пути до родных душ измеряется одиночество. Бернар воспитывался в богобоязненной семье, и сам верует. И сыновья его религиозны. «До фанатизма, до безумия религиозны» — думает. Он вспоминает детство, страну Ашназ, рассказы отца и деда. Вера их была мирной и скромной в той стране в те времена. Святые книги извечно вплавляют в сердце всякого эрца сладостную мысль избранничества. Ашназские эрцы лелеяли эту мысль келейно и кротко, приноравливаясь к чужой вере и не в ущерб ей. «Мы хотели нести свет народам» — размышляет Бернар, — «А чего хотят Хеврон, Гилад, Тейман и иже с ними? Не просвещенного равенства, а царства и рабства им надобно! Самоубийцы!»

Бернар никогда не имел сколько–нибудь значительного влияния на сыновей. Вычитал где–то, мол, в семьях эмигрантов задавленные заботами и тревогами родители не поспевают за детьми, а те, свободные от узды традиций, радостно идут навстречу чужим кумирам. И хоть сказано это о нем не вполне, а лишь частью, он утешался неизбежностью.

Машина миновала границу — серую линию, не отмеченную чертой на асфальте и не обозначенную оградой в поле. Серая линия словно висит в воздухе, незримая, но неизбывная. За ней живет один из народов — геры. По разумению сыновей Бернара — худший из народов, обживший исконную землю эрцев. Молодые Фальки убеждены, что геров следует непременно изгнать, и нет для святой цели негодных путей. В одном важном пункте единодушны многие эрцы и многие геры — не хотят серую линию, а хотят всю землю себе. Нечеткая граница не разграничивает, и стороны не могут с нею мириться. «Их слишком много, единодушных. Безнадежно много!» — думает Бернар.

Пейзаж в окне меняет цвет с зеленого на желтый. Меньше возделанных полей, больше выгоревшей травы на холмах.

— Бернар, я так боюсь за Гилада! Каждую ночь он едет этой дорогой средь ненавидящих глаз!

— Он вооружен, Луиза. Метко стреляет и отлично водит машину, — ответил Бернар.

— Этим ты утешаешь мать?

— Я больше боюсь за Теймана, — вместо ответа заметил Бернар, — Как бы не бросил университет. Он погрузился в святое писание. У него мистика на уме: не расстается с книгой баккары.

— Ой, мне есть что добавить о Теймане! Обещайте, что не выдадите меня. Он упрашивал меня молчать, но не молчится! — воскликнула Райлика.

— Не молчится, значит расскажешь и так, без обещания — бросил Бернар.

— Не расскажу.

— Обещаем, — за двоих сказала Луиза.

— Я видела Теймана с девушкой! Они о чем–то беседовали, а он смотрел на нее с умилением. У нее коса, как мышиный хвост. Если я себе заплету — выйдет втрое толще. Они распрощались, я подошла к нему и говорю: «Поздравляю!» Он покраснел, потом забубнил, дескать, держи язык за зубами, не тревожь родителей!

— Слава богу! Есть надежда на перемены, — сказала Луиза.

— Мне показалось, что девица из той же когорты, что и ее обожатель, — уныло заметила Райлика.

— Так я и знал, — буркнул Бернар.

— Бернар, прошу, оставь свое обыкновение спорить с нашими чадами. Не задирайся, — просит Луиза.

— Постараюсь.

— Мы едем к внукам. Не хочу полемик.

— И я не хочу. Мы едем к внукам.

Показался Бейт Шэм. Дома не выше трех этажей. Красные черепичные крыши. Яркая зелень вокруг домов. Над красным и зеленым висит голубое небо. Солнце трудится вовсю. Жарко. Место выглядит благополучным возделанным островком среди волн безлюдных желтых холмов. Яркое на тусклом блестит хорошо. Ограда вокруг поселка. Улыбающийся охранник открывает ворота: милости просим, знаем и ждем!

Бернар подрулил к знакомому двухэтажному дому. Внуки летят навстречу. Бросаются на шею к бабушке и к дедушке. Почти не взглянув на подарок и не дослушав церемонные поздравления, герой дня вместе с младшими сестрами убегает на задний двор продолжать прерванную игру. Луиза не показывает, что обижена недостатком внимания к подарку, который любовно выбирала.

За детьми выступают Хеврон и Косби, а за ними — Гилад и прикативший из Авива вперед родителей Тейман. Совершается ритуальный обмен объятиями и поцелуями. Бернар всегда дивится в душе, как горячо и неформально исполняет этот обряд Луиза. Как принято в Бейт Шэме, молодые мужчины одеты в клетчатые рубашки и обуты в сандалии на босу ногу. «Пионеры и землепроходцы» — думает Бернар.

— Какой чистый воздух у вас! — восклицает Луиза.

— Здесь тяжело дышится, — возражает Бернар.

— Это с непривычки, папа. Бейт Шэм на высоте, а Авив — на море. Я дважды в день меняю климат, — сказал Гилад.

— Пройдемте в дом, — пригласил Хеврон.

Почти весь первый этаж занимает огромная гостиная и прилегающая к ней кухня. Кондиционер спасает от жары. Расселись. Хеврон, который видит родителей реже братьев, занял место поближе к отцу с матерью. Косби расположилась тут же.

— Как здоровье, папа? Как ты, мама? — участливо спросил Хеврон.