Алексей Петров - Градский рядом

Однажды мой приятель включил «Жил–был я» на полную громкость, забыв, что в соседней комнате спит после ночной смены отец. Когда Градский спел «Где ж тот пляж с золотым песком?..», разъярённый папаша ворвался в комнату сына, со страшным скрипом сорвал звукосниматель с диска, схватил пластинку обеими лапами и переломил её через колено пополам.

— Кончай этот рок–н–ролл! Надоело, — прорычал отец и поплёлся спать.

Голос Градского вернулся к нам с передачами местных радиохулиганов, которых мы называли «радиолюбителями». Они крутили свою музыку на средних волнах. Это были герои нашего времени, потому что вечно имели неприятности с милицией. Видимо, застукать этих отчаянных ребят было не так уж сложно. И если уж в дом являлись менты, то отбирали всё: радио, магнитофон, пластинки, передатчик, микрофон.

— На метре работает радиостанция «Чёрный август», — монотонно бубнили радиолюбители. — Всем, кто знает и слушает, маленькая музыкальная передача. Катюха из четвёртого ПТУ — персонально для тебя…

Так я услышал в первый раз песню «Синий лес». Голос узнал сразу: Градский. «Достать бы весь диск», — думал я. Понимал, что этого никогда не будет. Тогда на нашей эстраде были в чести другие песни и другие исполнители. Мы не сомневались в том, что Градского никуда не пропустят.

И вдруг на экраны выходит фильм А. Михалкова — Кончаловского «Романс о влюблённых». Полные залы зрителей. Растерянность в глазах и недоуменное пожимание плечами после сеанса. Нам, подросткам, в том фильме было далеко не всё понятно. Я имею в виду не сюжет. Раздражало то, что герои говорят стихами. Зачем это? Выпендрёж. Но мы с друзьями сходили на фильм по два раза. Потому что там пел Градский. И не только пел, но иногда и говорил вместо Евгения Киндинова: «И прошлым жить, по электричкам шляться и байки петь я не желаю! Довольно снега, довольно воспоминаний! Я жив, и я люблю, и я желаю драться за любовь…» Особенно понравилась песня «Загулял». Сергей, главный герой фильма, понимает, что любимая девушка вышла замуж и всё кончено — рвёт, рвёт себе душу, терзает струны гитары и собственные голосовые связки, корёжит его от горя, ломает, словно в столбняке. «Я от радости сгорю, как от огня, не осиной во сыром бору, а соломою да на ветру…»

В промтовары завезли маленькую грампластинку с музыкой из этого фильма. Но песни «Загулял» там не было. Поговаривали, что существует и диск–гигант, и там записан весь «саундтрек» фильма (впрочем, мы не знали тогда этого слова — «саундтрек»), есть даже «Загулял»… но где же это взять? До нашего городишка — тысяча километров от Москвы — вряд ли доедет. Правда, вроде бы есть этот диск у Пашки Шпачко с соседней улицы, но он жмотится, скотина, никому не даёт слушать, говорит, что пластинка запечатана и он пока не собирается её распечатывать. Что значит «запечатан»? Наверняка врёт. Это у буржуев диски запечатаны, чтобы тот, кто купит, мог слушать незапиленный свежак («право первой ночи»). А у нас грампластинки (боже, какое отвратительное слово!) продаются в тусклых конвертах и полиэтиленовых пакетах — «пылесосах», и любой может достать оттуда диск и послушать, даже ещё в магазине…

В журнале «Юность» вышла статья Аркадия Петрова «Метаморфозы Александра Градского». Очевидно, публикация её была приурочена к выходу на экраны фильма Кончаловского. Мы, наконец, увидели, как Градский выглядит. На снимке был он и актёры Смоктуновский и Киндинов. Я обнаружил эту статью случайно. Собирали макулатуру, стучались в квартиры, просили ненужную бумагу. Нам отдавали старые газеты и журналы. Всю эту печатную продукцию мы сваливали на заднем дворе школы и рылись в ворохе бумаг, искали что–нибудь интересное. Из журнала «Вокруг света» я выдёргивал только страницы с фантастикой и детективами. Позже это добро превратилось в переплётной мастерской в увесистый том, которым я дорожу и сегодня. Нашёл я в куче макулатуры и журнал «Юность», а там — статью Аркадия Петрова о Градском. «О молодёжи, запечатленной на киноленте, спел её сверстник , — писал музыкальный критик. — Спел, кстати говоря, все мужские песни картины («продублировав» на звуковой дорожке фильма таких артистов, как Евгений Киндинов и Иннокентий Смоктуновский), спел ясно, просто и достоверно. «Не скрою, — говорит режиссёр «Романса», — мы пробовали и других певцов. Но оказалось, что лучше всех исполняет песни Градского сам Градский. Причём у нас была своя сложность — песни эти должны, конечно, звучать профессионально и в то же время необходимо было создать иллюзию, что поёт герой фильма, простой парень, ну, скажем, водитель автобуса. Создать иллюзию непрофессионализма. Градскому все эти перевоплощения удаются легко. Потому что он талантлив разнообразно…»

В те годы ощущался большой дефицит в публикациях подобного рода. Никто ничего толком не знал о своих кумирах. Кажется, именно тогда, после этой статьи, Градский начался для меня по–настоящему.

Вскоре его показали по телевизору! Александра Пахмутова написала несколько песен для фильма «Моя любовь на третьем курсе» и доверила их Градскому. Одна из них попала в телепередачу «Песня года». Кто теперь помнит этот фильм? А песни Пахмутовой «Как молоды мы были» и «Яростный стройотряд» и сегодня звучат в радиоэфире. В то время пытались мы их и сами исполнять, аккомпанируя себе на гитарах. Но петь после Градского — занятие неблагодарное. Лучше его уже не получится. «…иное «прочтение» их трудно даже представить, — писал Аркадий Петров о песнях Тухманова «Жил–был я» и «Джоконда». — Молодой артист не просто поёт, он ещё и великолепно рассказывает сюжет — качество, которое встречается далеко не у всех эстрадных исполнителей!»

Запомнилась глуповатая карикатура в «Литературной газете». Футболисты, обнявшись, уходят с поля, в руках у одного из них — гармонь. На лицах довольные ухмылки. Поют: «Первый тайм мы уже отыграли…» Строчка из песни Александры Пахмутовой.

После школы многие из нас стали студентами. Я поступил в столичный мединститут. В Москве выяснилось, что пластинка с фонограммой «Романса о влюблённых» — не дефицит. Во всяком случае, не такой, как в провинции. Этот диск я купил в магазине «Мелодия» на Калининском проспекте. Мы туда бегали каждую неделю.

После первого курса нас всех запихнули в студенческий стройотряд. Именно «запихнули», потому что летом хочется на море, а мы были вынуждены два месяца корячиться на строительстве нового корпуса французского посольства на Якиманке. Таскали в неподъёмных носилках бетон для французского кинозала и убирали мусор. Никакой романтики в этом не было. На работу приходили не выспавшись и уже с утра шатались от усталости. Всех нас — и москвичей, и приезжих — поселили в общежитии на улице Волгина. Несложно понять щенячью радость вырвавшихся из дома московских студентов. А мы, «иногородние», делили эту радость с ними сполна. Спать укладывались только под утро. Пьянствовали, слушали музыку, ухлёстывали за девушками. «Радостный звон гитар, яр–р–ростный стройотряд…»