Ю. Бурлаков - Восходитель

И он сказал отцу: я хотел бы отложить свадьбу на год. Ты что полюбил другую?

Может быть...

Кто она?

Одна городская...

Большей глупости Виссарион не мог себе представить. Какими же они окажутся в глазах людей: сорвали сватовство хорошего парня, отстояли для себя Като и теперь начинают крутить носом. И это в момент, когда люди называют Мишу и Като мужем и женой. Миша должен жениться на Като, и никаких других вариантов быть не может. Обмануть девушку и улизнуть такого в Сванетии не бывает.

Даже если бы не было всего этого, женитьба сына па городской назалась Виссариону делом непривлекательным. О, здесь у свана много причин. Примет ли гор одская местные правила, привычные разве тольно тем, кт с ними родился? В свансной жизни все расставлено по своим местам. Мужчине мужское, женщине женское. Мужчина пахарь, косарь, исполнитель много трудных дел, защитник и опора дома. А женщина-у нее свое, но прежде всего, нонечно, семья, дети, домащний уют. Казалось бы, базар что тут такого? Пошел купил, продал. Но мужчина не унизит себя продажей, шапок, сыра, орехов, яблок и прочей мелочи. Вот мясо - его дело, здесь он на своём месте.. А нормы поведения жены, исключающие, назалось бы, самые безобидные поступки? Пройтись с посторонним - бесстыдство, к утиться у зеркала - срамота, одна в кино - неслыханная наглость: только с мужем, с детьми. Не сможет кровь и плоть горца смириться даже с малейшими сомнениями в верности жены. Он и ей задаст перца и потащит на свиф подозреваемого вместе с его родней пусть присягают... Нет, таких строгостей не выдержит городская Значит, неминуемы скандалы, а это уже не жизнь. у конечно, она может уговорить сына жить в городе. Но только что тут хорошего? Затеется раздел. А какому тцу приятно, если сын отделяется. Бывало, сыновья поженятся, построят свои дома, но все равно все общее: большая семья-мечта свана. Иные семьи насчитывают по сорок-пятьдесят человек Ничего такой семье не страшно. А городская - муж, жена, ребенок.. Разве это семья? Свадьба объявлена, свадьба состоится, твердо: сказал Виссарион.

Заведенное колесо крутилось неумолимо.

За неснолько дней до свадьбы Миша ушел через перевал Бечо на северную сторону: «Неправда, без меня не состоится»

Возмущенный Виссарион воспринял его уход как бегство от святых обязательств.

Кан поступить? Извиниться и дать отбой? Нет, это невозможно. Ему вдруг показалось, что он был слишком мягок в воспитании сына, слишком уступчив. Вот теперь сын и плюет в отцовсние седины.

Боже мой, кто раньше спрашивал у молодых согласия? Женились так, как решали родители. И в этом был свой резон: старшие знали жизнь и могли дать верный совет. В отдаленную старину было даже такое дети еще в животе, а родители уже договаривались о женитьбе. Разумеется, в случае рождения разнополого потомства. Для скрепления договора отец родившегося мальчика приносил пулю (знак обручения) родителям родившейся девочки. «Даю тебе знак, - говорил отец мальчика отцу девочки, что дети наши обручены». Это означало, что девушка просватана и никто другой не имеет права ее сватать. Через год после приноса пули родители девочки приглашали в дом родителей мальчина. «Жениха» и «невесту» укладывали в одну люльку, делали угольком пометки на детских лбах и оставляли этот уголёк как символ очага, у головы девочки. А у головы мальчика клали нож. Потом люльку мальчика и люльку девочки ставили рядом, и целую неделю «жених» гостил у «невесты». Потом шли встречные подарки. Родители старались их больше сдружить. Если у девочки что-то не ладилось, приходил на выручку мальчик: запрягал быков, разгружал сено. Девочка, в свою очередь, могла сшить мальчи ку одежду. Они привыкали друг к другу, связываясь крепкими нитями. Но вот наступало время, когда родители мальчика присылали уважаемых людей к родителям девочки с сообщением: пора играть свадьбу. Свадьба была естественным завершением союза, заключенного еще до рождения жениха и невесты.

Сейчас это может казаться не совсем правильным. Но ведь так жили, и не один век. И ничего: не жаловались. И очень даже были довольны, по девять, а то и по одиннаццать детей имели.

Виссарион помнил только один случай в Сванетии, когда девочку засватали и свадьба не состоялась. Девочка была обручена во младенчестве, но позже, когда подросла, выяснилось, что она родилась недоразвитой. Свадьбу отменили по причине вполне уважительной. И люди это понимали. И все-таки родители жениха, чувствуя некоторую вину, подарили родителям несостоявшейся невесты дойную корову, чтобы те не обижались. Сорвать же свадьбу в обстоятельствах теперешних значит замахнуться на строгие устои сванской жизни! Это значит накликать позор на свою семью, прослыть нечестными.

«На это я не пойду, решил Виссарион. Пусть состоится то, что должно состояться».....Одетая в белое шла к дому Хергиани Като. Лицо ее было почти закрыто. Вместе с ней двигалась ее свита-родня, подруги...

Строгий и решительный Виссарион подносит Като миску с мукой символ изобилия и достатка, берет ее за руку и вводит в дом. Невесту сажают за свадебный стол, рядом с ней подруги. Жениху не обязательно сидеть с невестой, и его отсутствие почти не замечается. На коленях невесты маленький мальчик, чтобы рождались мальчики, так гласит поверье.

Огромная комната с земляным полом (свадьбу играли в мачубе), несмотря на убранство ковры, занавески, выглядела мрачновато. Шесть толстых балок, закопченных до черноты, грозно нависали над сидящей компанией. Кое-где драпировка сбилась в сторону и были видны такие же закопченные стоики и ящики кормушек, за которыми в темной глубине стойл маячили коровьи головы и белые рога быка Шхарила. Черная квадратная дыра в потолке, как окно n преисподнюю, молчаливо глазела на собравшихся.

Тамадой был троюродный брат Миши Филипэ. Тост родственника невесты был обращен к Виссариону: Като еще ребенок, она что-то знает, что-то не знает. И ваш долг помочь ей стать хорошим человеком, умелой хозяйкой, чтобы она справлялась с обязанностями жены и матери. За счастье молодых!

Аминь! кричало застолье.

Ответный тост со стороны жениха произнес тамада. Ваша девочка из хорошей семьи. Мы это знаем, мы это ценим. Она не последняя в вашем роду, и мы надеемся, что она будет не хуже других. Мы со своей стороны постараемся никогда ее не обижать и не укорять никаким дурным словом. Мы готовы терпеть любые лишения, лишь бы у нее всегда был достаток. Мы даже готовы умереть с голоду, лишь бы она была сыта. За счастье молодых!

Аминь! кричало застолье.

...Миша не застал Надю в Терсколе. На почте до востребования его ждало письмо. «Я узнала, что ты женишься. Поздравляю. Каи обидно и глупо все получилось. Прощай». Потеря всегда горька. Вначале он заметался, ему хотелось бежать, искать, догонять. Он готов был ехать иуда угодно: в Нальчик, Пятигорск, Минводы, Москву, «Но, может быть, это и к лучшему?» с грустью подумал он, глядя в записку. Слишком сложным казался клубок, который надо было теперь распутывать. Позже в дневнике он запишет: «Три года я ждал ее, но она не появилась. Адреса ее я не знаю.