Кирилл Войнов - Со мною в ад

— Я… я съела их… конфеты…

— Ах ты, сладкоежка! — беззлобно прикрикнул Пенков. — Марш в комнату!

Девочка повернулась и вприпрыжку быстро убежала к себе, а Пенков вынул из кармана складной ножик с массой приспособлений и стал открывать швепс.

— Видишь ли, Пенко, — начал я более чем миролюбиво, — вот ты говоришь, что допрашивал этого Гено Томанова. Может быть, у тебя есть еще какие-нибудь сведения, впечатления, наблюдения? Хотя, я понимаю, ты занимался этим делом очень недолго. Давай тогда сделаем так: ты расскажешь мне все, что знаешь и думаешь по этому поводу, чтобы я представил себе все, пусть даже в самых общих чертах…

— Почему в общих? Я могу рассказать тебе и нечто конкретное, — и он чуть подтолкнул ко мне открытую наконец бутылку лимонада. — Да, можно и поконкретнее. У меня есть протокол обыска на улице Васила Ихчиева, 3, протокол допроса соседки по квартире, той самой, которая позвонила в «Скорую помощь», ее зовут Зорка, забыл фамилию… Я разговаривал с одним из врачей, которые пытались спасти двух сестер в Хисаре; я выяснил, что он, врач этот, приехал сюда в командировку, и я нашел его…

— В деле нет таких протоколов, — прервал я его, снова почувствовав раздражение, нарастающее с каждым его словом.

— Есть, есть они. Они здесь, в желтой папке, в моем портфеле. Я собирался приложить их к делу, как только оно начнет разворачиваться.

Мы разлили холодный лимонад и отпили понемногу.

— Основание для начала следствия появилось тогда, когда стала понятна связь между двумя отравлениями — в Софии и в Хисаре, — начал Пенков, — притом в одно и то же время. И еще: их связало название «паратион», это ты уже знаешь, наверное, все три сестры пострадали от него. Но, к сожалению, прошло целых два-три дня, пока мы сообразили, в чем дело. После этого, точнее на четвертый день, я осмотрел дом Невены. Ну и что? А ничего особенного. Живут они в маленьком домике, построенном бог знает когда. Две комнаты, прихожая, превращенная в чулан. Это довольно далеко от центра, на улице Васила Ихчиева, 3. Одну из комнат занимает Невена с мужем Гено Томановым и ребенком. Девочке восемь лет, она живет в селе у родителей Невены, там и учится в школе. Во второй комнате, поменьше, живет Зорка Кираджиева, соседка. Все у них чисто, подметено, убрано, никаких следов от паратиона или чего другого, что бы бросалось в глаза. В общем, сделали мы еще один обыск. Перевернули, перетрясли все — и опять ничего не нашли. А когда я расспрашивал эту самую Зорку — а она, надо сказать, трещотка порядочная, болтает как сорока, среди всего прочего она рассказала, что после того, как Невену увезла «скорая», она, Зорка, вошла в комнату соседей и решила убраться там хоть малость, а то все было так разбросано, такой беспорядок, как никогда не бывало у Невены. Они с Невеной вообще часто помогали друг другу. Ну, стала она убирать, на столе стояла тарелка с едой, вилка рядом. Но еды осталось мало. Она, Зорка, выбросила все остатки в ведро — не в большое, для мусора, а в маленькое, пластмассовое, что стоит в прихожей, закрытое деревянной крышкой.

Пенков взял со стола пачку «БТ», снова ловко стукнул по донышку, выскочила на этот раз одна сигарета. Он вынул ее и торжественно закурил, не предложив мне. Я вынул свою пачку: наступило время для третьего — и последнего — удовольствия, разрешенного мне за весь день (ему, правда, неизвестны были мои расчеты).

— А теперь слушай внимательно, что произошло! — объявил он, поднеся мне зажигалку. — Сестры пришли в десять часов, как сказала мне Зорка. Их тэказээс [2] ТКЗС — сельскохозяйственный кооператив. устроил для передовиков экскурсию в Хисар и Карлово, где Левский родился, и так как в Софии у них было свободное время, то они и решили навестить свою среднюю сестру Невену. Ну и, конечно, Невена задержала их, чтобы позавтракать вместе. А Зорка к тому же заметила, что сестры принесли с собой цыпленка, наверно, они брали его в дорогу, как делают обычно все сельчане, но потом решили съесть его за общим обедом. Значит, получается, что все три сестры ели вместе. К двум часам дня Зорка вернулась с работы. Сестер уже не было, в комнате Невены было тихо. Зорка даже подумала, что соседка пошла провожать сестер. Но часа в четыре она услышала громкие стоны, сунулась к Невене и увидела ее на полу, та охала и корчилась, видно от боли. Зорка тут же побежала к соседям, у которых есть телефон, и вызвала «скорую»…

Пенков помолчал, глубоко затянулся, выпустил дым колечком.

— Обе сестры Невены умерли в Хисаре. Младшей стало плохо еще в автобусе, и она скончалась в больнице, так и не придя в сознание. Почти то же самое было и со старшей, но она все-таки успела произнести хоть несколько слов — одна из медсестер в больнице утверждала, что своими ушами слышала: «Цыпленок… цыпленок… Пусть Венче не ест цыпленка…» Доктор Ташев, который лечит Невену здесь в Пироговской больнице [3] Больница «Скорой помощи» в Софии. , уверен, что речь идет о паратионе… В Хисаре предполагают то же самое. Но это будет точно установлено, а может быть, в нашей лаборатории уже получены результаты, и тогда все станет на свои места. Во всяком случае, у меня нет никаких сомнений в том, что эта еда стала последней в жизни тех, кто ее попробовал… Остается выяснить, кто же положил отраву в цыпленка. И тут у меня тоже нет никаких сомнений — это дело рук Гено Томанова! — уверенно, ни секунды не задумываясь, заявил Пенков. — Но, конечно же, не прямо в цыпленка, а раньше, в какой-то продукт, который нужен для приготовления этого блюда. Ну, например, в подсолнечное масло… Понимаешь, этот Гено вернулся домой к шести часам вечера на машине, которую купил в тот же день, и, когда Зорка рассказала ему о том, что случилось, первый вопрос его был: «Она жива?» Потом он вошел в комнату, повертелся там и вышел с каким-то продолговатым пакетом, там было что-то, завернутое в газету. Я спрашивал его, что было в том пакете? А он говорит: я взял чистое белье, в баню собрался. Представляешь? В такой момент — в баню! И, конечно же, ни в какую баню он не ходил, а напрямик дунул в Пироговскую. Заметь, между прочим, — при обыске мы не нашли ни бутылки с маслом, ни еще какого-нибудь сосуда, где можно было бы держать эту жидкость.

Пенков вошел в раж и даже раскраснелся.

— Ну так, пойдем дальше! Этот самый Гено сел в свою новую машину… хотя это не новая машина, а старый отремонтированный «фольксваген»… в общем, сел он и помчался в больницу. Ну, что он там делал, как ты думаешь? Кому-то звонил по телефону-автомату, мотался там, сновал туда-сюда и весьма при том волновался. Подошел к справочной, спросил о состоянии Невены Томановой, там не могли ему точно ответить, пошел в отделение, остановил первую попавшуюся докторшу, и снова тот же вопрос — жива ли? А когда докторша спросила, кто он, знаешь, что он ответил? «Сосед»! Видал? Сосед! Ну, теперь подведем некоторые итоги. Первое — обычно он всегда приходил домой обедать, каждый день, а в этот день не пришел, а явился только вечером, и первый вопрос какой: она жива? Затем — входит в комнату и выносит оттуда какой-то продолговатый пакет, говорит, что это белье для бани. Белье? А почему не бутылка с маслом, в которую он влил отраву, а? И, наконец, это железное алиби! Нет, все это мне кажется очень и очень подозрительным!