Надежда Колышкина - Боги Звери Люди

Бритые головы жрецов сияют на солнце, одеяния их лишены каких-либо украшений, и только Писца, следующего за Астрологом, отличают крылышки на обруче, сжимающем его чело, чем он весьма гордится, полагая, что крылья приближают его к богам. Он уверен, что боги избрали священную землю Та Кемет [5] Самоназвание Древнего Египта. , чтобы обучить лучших из лучших, а именно их, жрецов, тайным наукам и божественным искусствам, дать им понятие о мере и числе, о священных ритуалах и правилах, которые следует неукоснительно соблюдать как при жизни, так и после нее.

За Писцом идет Жрец жертвенных церемоний. В руке его чаша для возлияний. Он досконально разбирается в премудростях обрядов, почерпнув знания из книг Тота. Он знает все о гимнах, процессиях, празднествах и церемониях и уяснил главное: людям обряды нужнее, нежели богам, хотя смертные, свершая жертвенный ритуал, воображают, в гордыне своей, дарителями себя.

Шествие замыкает Пророк, держа на вытянутых руках сосуд, наполненный священной водой Нила. Будучи Правителем храма, он изучил все десять книг Тота, в которых изложены Закон и божественные установления.

Процессия медленно втягивается под своды храма.

Семикратно обойдя по кругу алтарь, представляющий собой массивный куб с едва теплящимся на нем огоньком, шестерка жрецов замирает в поклоне. В слабом мерцании алтарного огня их бритые головы отсвечивают, будто гигантские жемчужины, подвешенные на невидимых нитях. Певец выводит голосом евнуха, остальные подхватывают:

Как бы откликаясь на мольбу, пламя на алтаре вспыхивает мириадами огней, улетая искрящимся сиянием под своды храма. Постепенно сгущаясь, свет вновь притягивается к алтарю, закручиваясь в воронку. Вихрь света танцует над алтарем, образуя собой яйцо, внутри которого рождается Вечная Жизнь. Огненный обруч, спиралью охватывающий яйцо, взрывается, ослепляя жрецов, и им кажется, что прямо на них из рыжего пламени выскакивает огненная собака, в прыжке превращаясь в юношу с головой пса. Когда жрецы приходят в себя – перед ними высится Тот, кого они звали.

Одежды бога словно сотканы из лунного света. В одной руке его – изумрудная скрижаль, в другой – кадуцей, крылатый жезл, обвитый змеями, о свойствах которого жрецам ведомо лишь то, что он может как излечивать, так и убивать.

– О, Трижды Величайший Тот, Правитель Трех Миров, Писец и Хранитель Книг Жизни, приветствуем тебя, – на едином дыхании восклицают жрецы и дружно падают ниц, не выпуская из рук драгоценных атрибутов Власти и Знания.

Янтарные песьи глаза с любопытством смотрят на распростертые тела, постепенно превращаясь в аквамариновые холодные глаза бога. Меняются и черты лица. Добродушная песья морда превращается в точеный мужской профиль, высокое чело бога венчает золотой урей. Бог равнодушно окидывает взором храм, словно не замечая раболепной шестерки у своих ног. Из ступора жрецов не может вывести даже ящерка, бесцеремонно снующая меж бусинами голов и наконец нахально взобравшаяся на угасающий алтарь. Свет теперь исходит лишь от бога, и только он да серебристая ящерка выглядят живыми средь каменных колонн храма.

– Не уснули бы они у меня вечным сном, вот хлопот-то Осирису будет, – с усмешкой говорит бог, обращаясь к ящерке.

Та мигом соскальзывает с алтаря, и, задев хвостиком систрум, исчезает.

Тревожный звон систрума приводит жрецов в чувство. Первым очнулся Пророк. Не без труда он становится на колени, стараясь не расплескать воду из чаши. Потом переводит полные смирения и страха глаза на бога.

Тонкие губы бога искривляются в ироничной усмешке:

– Похоже, чашка воды для тебя важнее, чем мой приход, – буднично роняет он и тут же, повысив голос: – Неужели вы так нагрешили, что не смеете глаз поднять?

Тела жрецов дружно зашевелились, и скоро вся шестерка стояла на коленях, не сводя с бога преданно-собачьих глаз.

– Не гневайся на нас, о, Трижды Величайший! – восклицает, осмелев, Пророк. – Коленопреклоненными нас держит не страх ответствовать пред Тобой за грехи наши, а безмерное почтение и благодарность за щедрые дары Твои. Ты научил нас божественным наукам и земным ремеслам, дал понятие о мере и Закон…

Писец, стрельнув завистливым глазом в сторону Пророка, опять опередившего всех, подхватывает: – Ты пролил на нас Свет разума, научил счету и письму, открыл тайну небесных сфер…

Писца тут же перебивает Астролог, недовольный, что кто-то вторгся в сферу его ответственности: – Ты научил нас составлять календарь и от щедрот своих добавил к земному году дополнительные пять дней.

Но и ему не удается удержать внимание бога. Опасаясь, что до него не дойдет очередь, Певец выкрикивает, переходя на фальцет: – О, Трижды величайший Тот! Мы изучили, как смогли, все оставленные Тобой книги. И просим испытать нас.

– Я уже испытал вас, и должен констатировать, что смогли вы немногое, – с усмешкой проговорил Тот. – Вам надлежало подготовить проект строительства Пирамид. И что же? Я спросил Строителя, знает ли он, что Та Кемет создана по образу звездного неба, и он честно признался, что это ему неведомо. Как же он будет выполнять задание, смысла которого не понимает. Астролог, что скажешь ты? Ты совместил проекцию звездного неба с картой Нила?

– О да, Трижды Величайший! И все совпало самым чудесным образом, как Ты и предсказывал! – бодро отрапортовал Астролог.

– А ты показал карты Строителю? – продолжал допытываться Тот.

– Никак нет, – отчеканил Астролог, все еще стоя на коленях, отчего ответ его прозвучал более чем комично. Заметив усмешку на устах бога и восприняв ее как одобрение, Астролог с гордостью добавил: – Я хорошо помню Твой завет «Познав – молчи!».

– А кто еще работал со Строителем? – почти ласково спросил Тот.

– Мы все работали, – хором ответствовали жрецы, довольные, что угодили богу.

– И все до единого, я полагаю, придерживались принципа: «Познав – молчи»? – высказал догадку Тот.

– Все, о Трижды Величайший! – радостно подтвердили жрецы.

– Да встаньте, вы наконец с колен, – вскричал бог. – Что это за хор покорных истуканов?!

Растерянные и униженные, жрецы неуклюже поднимаются с затекших колен. Первым набрался храбрости Писец. Он привык гордиться своей ученостью, а также крылышками на обруче, так похожими на крылатый шлем бога.

– Я понял, в чем наша ошибка, о Трижды Величайший Тот, – смело начал Писец, глядя прямо в глаза богу. – Скрыв от Строителя чертежи, мы как бы приравняли смертного к богам, допустив, что он сам, своим умом, откроет Божественный замысел. Нам надлежало относиться к Строителю как к Посвященному, и передать ему тайны, вверенные нам богами. Прости нас, о Трижды Величайший, смени гнев на милость и позволь исправить сей невольный грех. Я готов показать Строителю все доступные мне чертежи и карты, – он потрясает свитком, который все это время бережно держал в руке, – а если нужно, то совместно с Астрологом мы составим столетний, нет, тысячелетний, гороскоп…