Александр Романчиков - Стать героем

Мыла никакого он не нашел, поэтому тер себя просто руками. Правда оглядевшись, он нашел возле одной из стен веники и рядом какие-то тряпицы. Решив, что тряпица должна заменить мочалку, он стал стирать с себя грязь ею.

Потом, кряхтя, он стал понемногу обхаживать себя веником, чтобы тело разгорячилось и открылись поры. Пройдя все банные процедуры, какие он смог выдумать, Паша вышел обратно в предбанник, там, на лавке, он увидел ранее не замеченное полотенце. Обтершись им, он принялся за одежду. Трусы и носки он одел свои, ибо адекватной замены им он не нашел, а ходить без них было непривычно. Конечно, особой чистотой эти вещи не отличались, но выбора не было. Одевая широкие, чуть зауженные снизу штаны сероватого цвета, Паша отметил, что ткань достаточно прочная и теплая. Поверх тела он надел рубаху, с орнаментом на воротнике и манжетах. Рубаха была свободной, как и штаны, и доставала почти до колен. Подпоясав ее найденным в том же свертке поясом, он принялся напяливать свои кроссовки «адибос». Благо они были просто черными, а символ этого самого «адибос’а» уже стерся. Выглядело это все равно смешно, но было бы смешнее, если бы его обувь была цветастой.

Нарядившись, он собрал в тот сверток, в котором была новая одежда, свое «одеяние», и, не найдя карманов в своем одеянии нынешнем, отправил в сверток и разложенные на лавке богатства. Крепко связав концы, он взял его, и вышел из бани, идя вдоль стены ко входу в дом.

Возле входа, на лавочке, его поджидал старик.

–Ну что, помылся-попарился, на упыря более не похож? – встретил его вопросом волхв.

–Угу, – буркнул Паша, и, не ожидая приглашения, вошел в дом, кинув сверток с вещами возле стены в прихожей.

– Ишь какой, – усмехнувшись, вслед ему сказал дед, и, поднявшись с лавки, тоже пошел внутрь.

Паша уже сидел на лавке возле стола, и любопытно разглядывал горшок. Тот был наполнен горячей гречневой кашей с мясом. Выглядело это аппетитно, и Паша просто изнемогал в ожидании. Голод, что томил его, по сути, уже несколько дней, давал о себе знать, как никогда раньше. Впрочем, начать без прямого приглашения он не решался, стараясь не обидеть старика, нарушив какие-нибудь правила, что наверняка существуют в этих местах.

– А ложки у тебя своей и нет, так? – спросил волхв, заметив Пашины страдания возле горшка с кашей, – Потерял, или не носят с собой у вас там?

– Не носят, – коротко ответил Павел, уже представляя, как есть кашу рукой.

– Ладно, это не беда, есть у меня ложки, – сказал дед, и вошел в одну из секций, на которые был разделен дом.

Покопавшись там немного, он вышел с двумя деревянными ложками в руках. Присев напротив Паши за стол, он протянул ему одну из них. Ложка была грубо вырезана, слишком толстая, в отличие от привычных Пашиной руке столовых приборов. Однако она была довольно гладкая, и опасаться заноз явно не стоило. За неимением вариантов, Паша сжал ложку в правой руке, и вслед за дедом черпнул ею из чугунка.

Вложив содержимое ложки в рот, Паша почти не жуя все проглотил. Такая расторопность стоила обожженного горла и полости рта. Тогда он, чуть не закашлявшись, решил поумерить пыл. Слезы проступили на глазах, стараясь не подать виду, он на момент отвернулся и украдкой вытер их о плечо.

– Горячо, что ты так глотаешь, дуй сразу! – ухмыляясь, посоветовал старец, и, показывая пример, дунул на свою ложку с кашей, лишь затем отправив ее в рот.

– Угу.

Вторую ложку каши, с кусочком мяса в вершине гречневой горки, Паша тщательно обдул, наверно, даже слишком, потому что дед снова заулыбался.

«Ничего, целее буду»: подумал Паша, и принялся жевать кашу.

Не сказать, что бы та была совсем не соленая, скорее заметно недосоленная. Эта пресность, связанная с отсутствием должного количества соли сильно портила вкус. Радовало, что каша была хорошо сдобрена мясом, назвать ее постной было нельзя.

– А у вас тут не солят? – спросил Паша.

– Солят, солят. Год нынче не тот, не доехала сюда соль, прошлогодней пользуемся, – помолчав, старик добавил, – Это мне люди несут. Я кому с хворью помогу, кому советом добрым, а у иных и совсем соли нет. А у тебя дома вдосталь соли?

– Соли? – задумавшись, ответил Паша, – Соли у нас хватает, хоть обсолись.

– Понятно, – многозначительно протянул дед, видимо не совсем поняв, как именно много соли у Паши, – богато значит живете.

Разговор прекратился, так как Паша стал поглощать кашу дальше, а волхв, видимо побоявшись, что этот голодный пришелец сейчас опустошит весь чугунок, старался не отставать.

Наполовину опустошив чугунок, оба пировавших отложили ложки.

–Ну, поели, это хорошо, – вытирая бороду, сказал старик.

– Спасибо, – вспомнив о правилах приличия, произнес Паша.

Дед помолчал, потом сказал:

– Только на героя-то ты не похож, а предсказания они… – поглядев куда-то в потолок дед многозначительно помолчал и продолжил, – Они и умалишенным писаны могут быть.

– Как неожиданно, – съязвил гость.

– А могут и истинными оказаться, – не обращая внимания на Пашу, продолжал волхв, – Сам Перун бы тебя сюда не вызвал, без просьбы. Значит, кто-то просил. Лиха нет никакого, чего звать тебя? Значит, Иван тебя призвал, он все хвалился, что новое чародейство придумал, наверно, тебя сюда и приволок.

Будто сам обдумывая сказанное, волхв замолчал на минуту, а после добавил:

– Хотя, я Ивану не доверяю, он чародей хороший, но все время впросак попадает последние годы, да волшбу не ту, что задумал, творит.

– А, вот оно что, понятно, Иван палкой помахал, я тут очутился, пойду к Ивану, просить еще раз помахать?

– А вот и иди, – серьезно сказал Еремей, – Не знаю, чем он там махал, а к нему ты иди. Только…

Поразмыслив, снова разглаживая бороду, волхв добавил:

– Только сразу ты у меня побудь, недельки три, я тебя научу всякому, чтобы по дороге не прибили, за упыря не приняли.

С этими словами Еремей встал из-за стола и ушел куда-то вглубь дома.

«А вот и оно! Время!»: подумал Паша, и, как мог бесшумно, покинул дом, прихватив свой сверток. Почти выбежав на дорогу, он тут же драпанул в лес, благо от дома было не далеко. Оставшись незамеченным, он шмыгнул в кусты, и вскоре оказался снова в гуще леса.

«Ну, спасибо за еду сказал, а одежду как-нибудь потом верну»: подумал Паша, и, решив не переодеваться, чтобы снова, при случае, напоровшись на людей из деревни, не казаться им упырем, он двинулся по лесу вперед. Куда вело это вперед, он не сильно понимал.

В довольно суетливой прогулке по лесу Павел внезапно ощутил, что тяжесть в области живота создана не только недавно потребленной пищей, но и кое-чем иным, что, видимо, являлось последствием потребленной еще ранее еды. Вспомнив, что он вовсе не робот, и порою его одолевают различного рода низменные инстинкты и желания, он, недолго думая, нарвал неподалеку широких листьев с кустика и сел рядом с ним, спустив штаны.