Даниял Ибрагимов - Противоборство

– Придется ставить на КВ мотор М-17,– произнес неожиданно для всех Шпитанов.– Конечно, в мощности он уступает дизелю, и это не может не сказаться на подвижности тяжелого КВ. Но сохраняются остальные козыри машины: мощная броня, сильное вооружение. А главное – выигрывается время.

– Хоть обстановка этого и требует, я возражаю,– категорически заявил Духов.– Хочу обратить внимание всех, что КВ проектировался под дизель В-2. С ним он может показать все свои лучшие качества. Если же поставим бензиновые двигатели М-17, танк будет гореть как свечка. Машины скомпрометируют себя.

Помолчав какую-то минуту, Духов добавил: – Танкисты потом будут бояться их брать.

Все притихли. Нарушил молчание Зальцман: – И как бы там ни было, Николай Леонидович, придется ставить бензиновый двигатель. Вы сделаете все возможное, чтобы он не горел,– спрячьте его в корпусе как следует.

Моторы тут же разыскали, их оказалось около сотни. По мощности они были слабоваты для КВ. Но, учитывая безвыходность ситуации, их направили на сборку.

Буквально сутки Духов и несколько его помощников не выходили из конструкторского бюро. Они произвели необходимые расчеты для установки двигателя, его центровки, сочленения с другими агрегатами КВ. И выдали цехам чертежи переходных деталей для установки бензиновых двигателей. Опытные рабочие изготовили необходимые детали. Шпитанов провел испытания. И вскоре около сотни тяжелых танков были отправлены с Урала под Москву. Они могли идти лишь со сниженной скоростью, иначе мотор перегревался. Но они шли в атаку и стреляли по врагу.

По штату того времени в танковых бригадах насчитывалось по 10 тяжелых машин. Этими КВ было укомплектовано до десяти бригад...

Впоследствии они участвовали в боях и на других фронтах. Когда двигатели израсходовали свой ресурс, их заменили штатными, дизельными. Это полковнику Шпитанову довелось делать непосредственно в боевых условиях, уже будучи заместителем командира 1-го танкового корпуса по технической части.

...В один из самых напряженных моментов битвы за Москву Зальцману позвонил Сталин. Поздоровавшись и расспросив о делах на заводе, Верховный приказал отправить эшелон с 30 танками под Москву.

– Товарищ Сталин,– начал докладывать Зальцман,– танки готовые есть, а вот стартеров к двигателям нет. Мы их получаем пока из Москвы, с завода «Динамо», а у себя их производство пока не наладили. У нас бушуют свирепые метели, и два самолета с необходимым грузом, пытавшиеся пробиться к нам, потерпели аварию.

– Танки ждет фронт,– произнес Сталин,– их нельзя задерживать и на день. Что вы думаете делать, товарищ Зальцман?

– Товарищ Сталин, сейчас дам команду грузить танки на платформы и позвоним в Москву на завод «Динамо», чтобы стартеры направили в вагоне встречного эшелона. С нашим эшелоном поедут монтажники, которые на станции встречи эшелонов перегрузят стартеры и до Москвы поставят их на танки.

– Товарищ Зальцман, а успеют ли ваши люди поставить стартеры на танки? Где, вы думаете, эшелоны встретятся?

– Где-то в районе Куйбышева или Пензы.

Сталин удовлетворенно хмыкнул и, попрощавшись с Зальцманом, повесил трубку.

Директор завода поехал с эшелоном танков и бригадой монтажников на запад. Как он и рассчитывал, около Куйбышева железнодорожные составы встретились. Работники завода перегрузили в свой эшелон стартеры и в пути ставили их на танки. Ставили во время движения эшелона, ставили днем и ночью, невзирая на непогоду, и Зальцман сам руководил работами.

Все это было и все это осталось в памяти Исаака Моисеевича. Этот эпизод он мне рассказал при нашей встрече:

«Так, прямо с железнодорожных платформ танки вместе с нашими рабочими и пошли в бой на одном из решающих направлений – битвы за Москву».

И на могучих КВ наши танкисты проявляли чудеса героизма.

Этот бой произошел 5 декабря 1941 года на Западном фронте под Москвой в деревне Нефедьево. О нем 8 декабря 1941 года написал корреспондент газеты Западного фронта «Красноармейская правда» Е. Воробьев, а в начале февраля 1942 года Н. М. Шверник об этом рассказал на массовом митинге в Лондоне.

...Ночь 5 декабря была такой темной, что не было видно дальше вытянутой руки, а танк можно было различить, лишь когда он двигался буквально по пятам.

Впереди, нащупывая дорогу, шагал лейтенант Павел Гудзь. Тяжелый КВ послушно следовал за своим поводырем. Он сейчас не шел, а полз, медленно полз... Это было во всех отношениях благом: и в ров не угодишь, и, когда мотор работает на малых оборотах, не виден огонь из выхлопных труб.

Еще в сумерки Гудзь присмотрел ветлы на берегу речушки, петляющей у околицы деревни Нефедьево. Заросли были густыми, у самой дороги. А то, что ветлы были низкорослыми, Гудзя не смущало, лишь бы укрыли танковую башню. Механик-водитель Кирин ввел машину в эту рощицу, как в гараж, и заглушил мотор.

По ту сторону речушки, в лощине, раскинулась деревня Нефедьево, занятая немцами. Противоположный берег был скрыт темнотой. Но Гудзь еще днем видел в бинокль: на улице стояли немецкие танки. Теперь он прикинул, что занял позицию метрах в семидесяти пяти от крайних изб, не дальше.

Гудзь приказал стрелку-радисту Татарчуку вылезти из танка и подать сигнал артиллеристам. Это под их канонаду Гудзь выводил свой КВ на позицию: за батарейным громом не слышно мотора и грохочущей поступи гусениц. Две ракеты одна за другой взвились ядовитым белым змеем. Мало ли ракет – красных, зеленых, белых – пытались раздвинуть черноту той декабрьской ночи. Но именно двух этих белых, одну вдогонку за другой, ждали наблюдатели на батарее. Сигнал был принят и артиллеристы замолчали.

Татарчук вернулся, закрыл за собой люк, но в машине не стало теплее. Зима 41-го! Она была особенно холодной. Каждый из членов экипажа примостился на своем месте и прикорнул в ожидании близкого боя, но вряд ли кто заснул. Лишь Старых остался дежурить у открытого люка.

Только вчера фронтовая судьба свела лейтенанта Гудзя с его экипажем. Он чувствовал себя не совсем уверенно и понимал, что еще меньше оснований для такой уверенности у его товарищей: идти в бой с незнакомым командиром! Каждый из них думал сейчас свою думу и, конечно, каждый терялся в догадках: каков он, новый командир танка? Не стушуется ли в бою? Хватит ли у него умения?

Комбат Константин Хорин пришел вчера с незнакомым лейтенантом.

– Вот ваш командир. А Старых займет пока место у орудия.

Невысокий, смуглолицый, черноволосый лейтенант в кожанке откозырял экипажу.

Танкисты встретили его по-разному: кто с открытой душой, а кто и недоверчиво. Но потом сошлись на том, что, уж если Хорин нашел нужным пересадить к орудию Старых, значит, новенький из отборного десятка. Только вот говорит он чересчур тихо, часто смущается, краснеет и, по слухам, до армии работал где-то в театре... Лейтенант очень молод, на вид ему года двадцать два – не больше. Но командир батальона обмолвился, что воюет с первых дней, чуть ли не с самой государственной границы.