Сергей Наумов - Особенности национального застолья

Были еще рестораны для «загула» с хорами и эстрадами. Это — «Золотой якорь» и один уже совсем загульный — «Чепуха» за Крестовской заставой, попасть куда было далеко и не безопасно. Слишком глухое место, населенное темным людом. Обыкновенно туда возили извозчики (голубчики) от «Саратова» и Купеческого клуба с Большой Дмитровки.

С конца 80-х годов полезли в «Эрмитаж» московские иностранцы-коммерсанты, главным образом немецкая колония, и заполняли залы «Эрмитажа» в часы завтраков, куда являлись с биржи и англичане, московские заводчики и представители иностранных фирм, всегда чопорные и строгие.

А там и русское именитое купечество, только что сменившее родительские сибирки и сапоги бутылками на смокинги и визитки, перемешалось с иностранцами в роскошных залах «Эрмитажа». Ослепительные люстры сверкали мерцающим газом на лепных потолках и дорогих плафонах.

Здесь тоже после биржи собирались Морозовы, Лукушины, Коноваловы, Коншины, Перловы, Воронины, Кузнецовы, из которых многие уже получили дворянство, а другие его добивались, но старались подражать дворянству, начинавшему исчезать с горизонта «Эрмитажа».

И. В. Давыдов отмечал: «В Москве всегда любили и умели, что сохранилось и позднее, хорошо поесть; в описываемое время культ гастрономии стоял тоже высоко, и «трактир» занимал не последнее место в московской жизни; за едой и выпивкой, а то за чаепитием, вершились часто крупные дела и сделки, главным образом по коммерческой части. Английский клуб {…} в кулинарном отношении держал себя высоко, и его субботние обеды с выдающейся закуской и знаменитая, раз в год подававшаяся уха, были вне конкуренции. Из остальных клубов начинал выдвигаться в кулинарном отношении Купеческий, что же касается публичных храмов Ганимеда и Вакха, то они, — я говорю про перворазрядные заведения, — делились на два рода: рестораны с французской кухней и русские трактиры. Пальма первенства, несомненно, принадлежала последним, доведшим именно в эту эпоху дело свое до совершенства. Из трактиров славились: «Большой Московский», Гурина, трактир Тестова в доме Патрикеева и «Ново-Троицкий» на Ильинке».

О серьезном отношении общества к застолью свидетельствуют московские газеты, описывающие праздничную новогоднюю ночь 1912 года. «Русское слово» от 1 января этого года писала: «В «Метрополе» за месяц все столы расписаны, и за столами все такие «тузы», каких не во всякий биржевой день встретишь на Ильинке. За столиком вся заводская знать. Здесь не только Москва, здесь Шуя, Серпухов, Подольск, Коломна, Иваново-Вознесенск. Умопомрачительные туалеты, безумные бриллианты точно выступили в этот вечер здесь в состязание. Вино льется рекой. Крики, хохот, шум от различных игрушек обратили ресторан в какой-то содом. В белом огромном зале среди присутствующих мы заметили {…} Рябушинского, князя Вадбольского, Манташевых, графа Татищева, князя Кутузова и других».

В «Новом Петергофе» в 12 часов, после гимна, зал преображается. Один толстяк надевает на себя абажур от электрической лампочки. А публика рукоплещет. Толстяк сваливается со стула. Веселье без конца.

У «Мартьяныча» симпатичный подвальчик превратился в маленький подземный уездный городок. {…} Москва захлебнулась в ресторанных восторгах. {…} Кто-то подает дурной пример, срывая украшения с елки для своей дамы. Это служит началом: почти в мгновение украшения со всех елок переселяются на головы дам».

Продолжает «Московский листок» от 3 января 1912 года: «Встречающими новый год в ресторанах выпито 6500 бутылок шампанского».

Представленные в коллекции Музея истории г. Москвы меню, демонстрируют официальную русскую кухню для особо торжественных церемоний. Меню обеда в честь коронации Николая Александровича и Александры Федоровны Романовых от 26 мая 1896 года, оформленное художником А. Бенуа, включает в себя:

Суп из раков.

Пирожки.

Финляндская форель натуральная.

Телятина с кореньями.

Холодное заливное из куропаток.

Жаркое: пулярды и маленькие цыплята

Салат.

Артишоки с горошком.

Горячее сладкое.

Мороженое.

Десерт.

Меню обеда для старшин Английского клуба, данного в честь той же коронации, оформленное художником А. Васнецовым:

Полтавский борщ.

Кулябяка.

Холодное из сигов.

Телятина со свежей зеленью.

Жаркое: цыплята и дичь.

Сладкое из малины.

Десерт.

Даже Великая Октябрьская социалистическая революция (так мы ее когда-то называли) не нарушила традиций россиян (то есть, уже советских людей). В 1939 году Наркомпром СССР, активно строя социализм, настоятельно рекомендует домашним хозяйкам в книге «О вкусной и здоровой пище» невероятно соблазнительные рецепты в лучших российских традициях. Например, «почки телячьи или бараньи в мадере»: «Почки очистить от жира и пленок, разрезать вдоль на две части и нарезать поперек тонкими ломтиками, также ломтиками разрезать грибы, все это посолить, посыпать перцем и поджарить на разогретой сковороде с маслом, после чего посыпать мукой и снова поджарить в течение 1–2 минут, мешая ложкой. Потом влить на сковороду c почками 1/4 стакана мадеры и стакан мясного бульона или сока и проварить 3–4 минуты. При подаче на стол почки поместить на разогретое блюдо и посыпать мелко нарезанной зеленью петрушки. Отдельно можно подать отварной картофель, заправленный маслом. На 500 г телячьих или бараньих почек — 200 г консервированных шампиньонов, 1 столовую ложку муки, 1/2 ложки масла, 1/4 стакана вина (мадеры) и 1 стакан мясного бульона или сока».

А разве можно забыть при всем дефиците застольное изобилие золотого века 1970-х годов, теперь уже прошлого столетия? Незабываемы цыплята табака, поданные в ресторане «Арагви», лангеты ресторана дома Союза художников, что на Гоголевском бульваре, шашлык, ныне не существующего «Эльбруса», находившегося в начале Тверского бульвара, миноги ресторана Дома ученых на бывшей Кропоткинской улице (теперь — Пречистенке), пирожные в Столешниковом переулке и на только что сооруженном Калининском проспекте… А мороженое любимого кафе «Московское» на улице Горького, которого тоже уже нет? Как, впрочем, и названия улицы.

Нехолодное лето 1970 года на смену родной «Московской особой» за 2 рубля 87 копеек приподнесло новую универсальную разновидность борьбы с разными недугами — «коленвал» — водку за 3 рубля 62 копейки. Закаленные москвичи, а с ними вся новая историческая общность — советский народ — не сдался, стиснул зубы и с энтузиазмом принялся за перевыполнение человеческих норм потребления спиртного.

Постановление лета 1972 года «О борьбе с пьянством и алкоголизмом», подписанное нашим любимым лидером — миротворцем, не сумело внести сумятицы в нестройные, но многочисленные ряды романтиков и страдальцев 1970-х.