Ирина Потанина - Одесская кухня

«В Одессе тогда была холера. Прекрасное было время: улицы чистые, никого нет. Все сидят в обсервации. И только мы втроем ходим: я, Миша Жванецкий, Витя Ильченко. Веселые. Потому что делаем первую свою программу после ухода от Райкина»

Роман Андреевич Карцев

Программу эту, чтобы «никто не думал, что Одесса погибла», к счастью, даже не стали отсматривать в обкоме партии. Сразу сказали: «Езжайте на гастроли!» И, хотя труппу сначала возили с выступлениями по каким-то колхозам, где скептически настроенные бабушки стыдили Жванецкого: «Что ж ты, слова не мог выучить?», а организаторы говорили: «Хорошо у нас идут лилипуты и цыгане. А вы, ребята, артисты слабые...», в конце концов, все вышло замечательно: выступление показали по телевизору, и на следующий день артисты проснулись знаменитыми.

Кстати, даже переехав в столицу, Карцев все равно остался предан Одессе: «В Москве я по-прежнему отношу себя к категории «понаехали тут»... Хотя уже 30 лет как «понаехал». Но Одесса - это все! Море, воздух, солнце...» И город платит ему взаимностью, встречая с распростертыми объятиями, присваивая звание «почетного одессита и юмориста» и неустанно забрасывая каверзными вопросами в интервью:

«- Признайтесь, верите вы в то, что большие раки в Одессе снова будут по пять рублей?

- Да-а, «Раки»... До сих пор все просят повторить эту миниатюру. Но я говорю: «Нет, ребята, цены изменились». Хорошо, хоть раки остались прежние!»

Что ж, тем самым, оставшимся прежними ракам и посвящается наше кулинарное приложение к главе. Встречайте, «Раки по-одесски» !

Вам понадобится:

3 кг раков

5 столовых ложек соли

2 столовых ложки сметаны

1 столовая ложка аджики

2 лимона

небольшой пучок петрушки

большой пучок укропа

5 лавровых листиков

20 горошин черного перца

Приготовление:

Живых раков, прежде всего, нужно промыть: запустить их в сосуд большого объема, залить холодной водой и, пополоскав минут 30, сменить воду. Повторить процедуру рекомендуется 2-3 раза. Теперь приступим, собственно, к приготовлению. Нальем в большую кастрюлю воду, добавим два лимона, предварительно разрезав каждый из них на три части. Туда же бросим петрушку, укроп, лаврушку и перец. Доведя воду до кипения, добавим туда сметану и аджику, после чего выключим огонь и дадим настояться минут 20. Теперь снова вскипятим воду, опустим раков в воду головой вниз и, дождавшись, пока вода снова закипит, поварим их минут 15-20. Блюдо готово! Осталось украсить его листьями салата или дольками лимона.

Как известно, к детям в Одессе совершенно особое отношение. И дело даже не в том, что «худой ребенок считается больным. Его будут кормить все, как слона в зоопарке, пока у него не появятся женские бедра». А скорее, в том, что «в детей вкладывают все надежды. Раньше на крошечное болезненное существо вешали скрипку, теперь вешают коньки, шахматы и морской бинокль. И хотя он не больше сифона с газированной водой, он уже бьет ножкой в такт и такой задумчивый, что его уже можно женить». Поэтому совершенно не удивительно, что один из самых любимых детских писателей современности, автор культовых «Вредных советов» и «Котенка по имени Гав», чудесный телеведущий и главный советчик всех личностей школьного возраста - Григорий Остер - родился именно в Одессе.

«Худой ребенок считается больным. Его будут кормить все, как слона в зоопарке, пока у него не появятся женские бедра».

Произошло это торжественное событие 27 ноября 1947 года, и, судя по воспоминаниям близких, с тех пор и по сей день Григорий хулиганит не переставая. Даже первое слово у него было матерным! «Согласно семейному преданию. Обычно я засыпал под мамину колыбельную: «Ветра спрашивает мать, где изволил пропадать...», а в тот раз маму отвлекли домашние, она спела только: «Ветра спрашивает...» - и замолчала. Я приподнял голову, огляделся через решетки своей детской кроватки и четко произнес свое первое слово: «Мать»...

И хотя совсем еще малышом Григория увезли из Одессы, он все равно сохранил все атрибуты настоящего одессита: отменный юмор, прекрасное владение языком, искренний интерес к детскому мировоззрению и, конечно, любовь к родному городу: «Я действительно родился в Одессе, хотя вырос в Ялте, куда меня еще маленьким привезла мама - а папа, Бенцион Остер, продолжал служить в Одессе военным моряком. Одесса осталась у меня в крови, я всем знакомым в детстве грозно говорил: "У меня папа-Беня!"»

Григорий Бенционович Остер

После службы в армии Григорий Бенционович поступил в московский литинститут им. Горького. Принято считать, что хорошие детские писатели появляются в стране из-за излишней суровости цензуры. Дескать, писать серьезные и искренние вещи об окружающем мире запрещают, потому талантливые литераторы начинают работать для детей - на стезе, где можно одновременно и не врать, и печататься. «Спасибо партии и правительству за цензуру в Советском Союзе, а значит, за Чуковского, Маршака, Заходера», - говорит Григорий Остер и в то же время собственной творческой биографией показывает, что и детский писатель может попасть в опалу. После первой публикации «Вредных советов» в прессе тут же появились возмущенные статьи критиков. А когда Остеру впервые удалось прочесть отрывки из книги по радио, пришло два мешка писем: «один - от дедушек и бабушек (мол, вырвем с корнем вон с плодородного поля нашей литературы зарвавшегося писателишку Остера), другой - от благодарных детей. Одна девочка написала совершенно гениально: «Ребенка надо обязательно учить юмору, иначе он вырастет и будет, как клоун, а нам нужны серьезные люди». И хотя всем здравомыслящим людям ясно, что задачки о том, «сколько штанов хорошо обученный пожарный успеет надеть за 40 секунд», повышают любовь к математике, а нормальным детям никогда не придет в голову «в папины ботинки вылить мамины духи», все равно какое-то время Григория Остера пытались запрещать. Впрочем, писатель относился к происходящему с должной иронией. Кроме того, все запреты только способствовали популярности Остера: его чудесные произведения издавались самиздатом, пересказывались наизусть на кухонных посиделках и всерьез обсуждались прогрессивными мамашами, как прорыв в педагогике. Между прочим, не зря.