Бьянка Боскер - Винный сноб

— Свежий ирис, он такой ванильный, маслянистый… О-о-о! Я прямо физически почувствовала, как на меня набросился этот аромат… Если не принимать в расчет серный душок, эти абрикосы гораздо лучше, чем обычно… Сохраню этот бокал, запах в нем — божественный.

— Я живу в мире запахов, — объяснила Энн. — Слушай свой нос — вот моя мантра.

Вскоре после обеда приехал Хоби Уэлдер — приятель Энн, 28-летний аспирант химического факультета Калифорнийского университета в Дейвисе, и привез с собой необычный аромат. Он протянул нам маленький пакетик «райских зерен» с запахом перца и имбиря, приобретенных в лавке пряностей в Чикаго.

— Настоящий кайф, согласитесь? — воскликнул он.

Хоби, как и муж Энн, слепой и разделяет ее страсть к запахам.

— Больше всего я люблю ездить по нашим удивительным дорогам в долинах Напа или Сонома, опустив окна и часами вдыхая источаемые природой ароматы, — сказал Хоби. — Ты обалдеешь от этих запахов.

Он рекомендовал трассу 101. Шоссе 1–5, по его словам, было «ольфактивно скучным».

— Нет, нет, нет! Ты забыл о загонах для скота! — возразила Энн. — Эти загоны тебя точно разбудят.

— Действительно, — согласился Хоби.

— Раньше, когда в Диксоне сушили люцерну, порывы ветра несли с юга ее аромат, и пахло так, словно полиция накрыла плантацию марихуаны.

В детстве Энн занималась необычным для детей делом: тренировалась называть все запахи, которые вдыхала. Катаясь по округе на велосипеде, она отмечала для себя обонятельные ориентиры, а не визуальные метки. Выстиранное белье. Розовый куст. До сих пор, объясняя людям дорогу, она говорит: как почувствуете запах дыма, поверните налево. «Детский сад для носа» называется так отчасти потому, что заполняет пробел в нашем обучении, образовавшийся еще тогда, когда мы пили сок из пакетиков с трубочкой и укладывались на дневной сон. Родители обычно учат детей распознавать и называть визуальные и звуковые сигналы, такие как голубой цвет или лай собаки, а вот на обонятельные объекты редко обращают внимание. В итоге большинство из нас не накапливает достаточный ароматический лексикон, чтобы свободно идентифицировать и называть запахи. (Французы составляют примечательное исключение: в 1990 году французское правительство ввело «классы развития вкуса» в начальных школах страны, видимо, посчитав хорошо развитое чувство вкуса важным жизненным навыком. На таких занятиях дети учились описывать запахи, воспринимать их посредством ретроназального обоняния и наслаждаться выразительным характером французских сыров.)

— Это все равно что знакомить ребенка с цветом. Ты показываешь ему красный и говоришь: «Это красный», — объясняла Энн.

Она предложила мне понюхать бокал белого вина, смешанного с жидкостью от консервированной спаржи.

— Это спаржа, — сказала Энн.

Я вдохнула и попробовала, следуя ее указанию, не просто поверхностно уловить этот запах, а действительно почувствовать его.

— Когда я говорю «слушай свой нос», я имею в виду то, что ты должна сосредоточить все свои мысли только на этом запахе, — объясняла она. — Это похоже на практику дзен-буддистов, поскольку ты, как и они, фокусируешься на текущем моменте… Самое главное — сосредоточиться, а сосредоточиться — значит полностью быть здесь и сейчас.

Сосредоточиться… Я закрыла глаза и попыталась не слушать тиканье настенных часов с кукушкой. «Не обращай внимания на дыхание Мозеля и его плохой запах», — уговаривала я себя. Я вдохнула еще раз — глубоко, как учил меня Жан-Клод. На мгновение задержала воздух в легких и выдохнула носом. Я подумала о совете Энн присвоить этому запаху какое-то определение, чтобы он глубже укоренился в сознании.

— Если не сохранить информацию в какой-то конкретной ячейке памяти с конкретной ассоциацией, — сказала она, — то образ получится аморфным и потом всплывет в памяти таким же аморфным.

Спаржа пахла деревом. Чем-то зеленоватым, слегка заплесневелым. С тончайшим намеком на чеснок.

Мы подробно, один за другим разобрали каждый ароматический образец — от аниса и ванили до сливочного масла и ананасовых ломтиков. Хоби не смог отличить консервированную спаржу от консервированной спаржевой фасоли.

— Спаржевая фасоль немного мягче, — пояснила Энн, держа в руках спаржу. — У нее нет этого серного запаха чего-то зеленого и консервированного.

Она отметила, что личи обладает цитрусовыми, растительными и цветочными нотами. Но даже понятие «цветочный» весьма неконкретно. Так называемые свежие цветы вроде розы и лаванды имеют сухой, чистый, летучий запах. В отличие от них, белые цветы вроде жасмина и гардении обладают тяжелым, пьянящим, сладким ароматом с намеком на что-то животное и подгнившее. Природа, величайший парфюмер, подмешивает в их запах небольшое количество индола — химического вещества, содержащегося, как вы помните, в человеческих испражнениях и на лобковых волосах. В этом даже есть что-то поэтичное: бессмертная красота рождается из сложного переплетения низменного и божественного.

Люди так плохо справляются со словесным обозначением запахов, что ученые начали подозревать, будто человеку этот навык неподвластен — в силу особенностей устройства нашего мозга. Покажите десятку незнакомцев изображение травы, попросите их определить ее цвет, и, если все они не назовут одно и то же слово — зеленая, я обещаю до конца жизни косить вам лужайку. Теперь подсуньте им аромат свежескошенной травы и спросите, чем пахнет. Хотя люди миллионы раз чувствовали этот запах, они наверняка будут предлагать какие-то неопределенные варианты от «чего-то лимонного» до «летних каникул после пятого класса». В статье журнала Cognition один лингвист заметил, что если бы человек называл зрительные образы с таким же трудом, с каким называет запахи, то его отправили бы «показаться врачу».

— Можно подумать, что мы подвержены неврологическому расстройству называния запахов, — говорит нейробиолог Джей Готтфрид.

Новейшие исследования показывают, что наш мозг содержит необходимые структуры, позволяющие называть запахи словами. Очевидно, все дело в неправильном обучении и воспитании, что согласуется с теорией Энн о детстве и запахах. Чтобы определить, на кого возлагать ответственность за нашу обонятельную немоту — на природу или воспитание, — голландские лингвисты провели эксперимент с участием носителей английского языка и представителей малазийского народа джехай — кочевых охотников и собирателей, речь которых богата словами для называния запахов. Участникам эксперимента предложили набор образцов и попросили определить их запах. Джехай, которых с детства учат распознавать и называть ароматы, как большая часть представителей других народов учит своих детей разбираться в цветах, назвали все образцы быстро, легко и одинаково. На каждый образец им понадобилось около двух секунд. Носители английского языка вертели каждый образец в руках в среднем тринадцать секунд и даже после этого не всегда находили ответ. Взяв образец с запахом корицы (которую вряд ли можно назвать экзотикой), один из них пробормотал: