Светлана Бринкер - Самоучитель по Превращениям

Гномы угощали самопальной медовухой с перцем, с вытяжкой из пряных трав. Прет сконфуженно поедал всё, до чего мог дотянуться, и после недолгих уговоров продемонстрировал знаменитое адское оружие – чудовищную Большую Ложку из драконьей кости. Варварка, уложив косу горизонтально на грудь, поведала о том, как на прошлой неделе уложила трех викингов. Народ перемигнулся, девушка обиделась, но не всерьёз, и вскоре уже пела Greensleeves на две октавы ниже канона. Прет отбивал ритм Ложкой и прищёлкивал зубами. Получался забойный медленный свинг. Под стеной подвывали вурдалаки. Только к полуночи Сын Охотника с Учеником вспомнили, что пора двигаться дальше.

– Мы тут ш-што? – встрепенулся охотничий отпрыск.

– За сахаром, – неуверенно предположил Ученик.

– … Я – хвать гада колбасой по балде! 6 6 Перед вами знаменитая «Легенда о колбасе». Занимает почётное место в игровом эпосе. Каждый ролевик поклянётся именем Мерлина, что история приключилась именно с ним. Соль в том, что Мастера удар засчитали. Со времён прецедента колбаса обрела статус ударно-дробящего оружия, реже – метательного. Когда невкусная. – перекрывая общий гомон, гудела варварка. – Вражина на пол бряк, и дух вон.

– Заколдованная колбаса была? – интересовался гном, отнимая у прета шматок сала и собственный сапог.

– Копчёная колбаса типа сервелата. Считай, лёгкая дубинка…

– А зачем нам сахар, чё-т я не пойму, – выяснял тем временем Сын, совершая множество лишних телодвижений для удержания равновесия.

– Дикари требуют сахар в обмен на… одну штуку. Золотом не берут, не верят они в него, параноики.

– А в сахар верят?

– Неправильно получилось, – втолковывал засыпающей варварке гном. – Колбаса, понимаешь ли, это колбаса, а дубинка – совсем наоборот. Жаловаться не пошёл, как помер?

– Не-а, не пошёл, борода. Замяли.

– Я бы с-съел колбас-сы, – вежливо контрапунктировал прет, пришепётывая, как многие адские твари. – Я бы и дубинку погрыз-с.

Ученик Чародея, не слушая, разъяснял компаньону:

– У дикарей в сказках сахар – волшебная панацея: белый, вкусный, против всякой хвори полезный…

– Кроме диабета!

– …я бы и с-с-сахару поел…

Предводитель гномов нервно пересчитал товарищей, побледнел и схватил прета за рога. Ученик некоторое время зачарованно наблюдал за экзорцизмом наоборот. Бородач наседал на демона, будто прилежный дантист. Отчаянно лез в глотку, вопил: «Вася! Дыши! Вниз не лезь, наверх пробирайся!». Товарищи кашляли в кулак и разводили рукавицами. Их чудовищные секиры для вивисекции адской твари не годились. Прет, изнемогая от смущения, убедительно изображал персонажа Сент-Экзюпери – «удава снаружи».

Ученик Чародея отвернулся от гномов и подвёл итог:

– Короче, вождь помирает, сахару просит. Договорился я с дикарями и медведями на пачку рафинада за… это дело.

– В кабаке с-сахару нету, – вмешался прет авторитетно. – Точно!

И для убедительности облизал Ложку. Народ примолк, наблюдая древний адский ритуал.

– Зато у кабатчика дочка, мягонькая такая девушка, – добавил зачем-то демон.

– А я Последнего Судью замочил! – вдруг крикнул самый молчаливый гном.

Снова стало шумно.

– Брехня!

– Чем? Топором, что ли?

– Такого не замочишь. Они то ли бессмертные… то ли наоборот…

Гном полез на стол, роняя кружки, и заорал 7 7 Оригинальный монолог вчетверо длиннее из-за специфических фольклорных выражений. :

– Пришёл ко мне такой! Зенки зашитые, вторая голова, крылушки… Твой час, типа того, настал. Я ему: «Ты кто такой красивый?». Он: «Последний Судья». «Медальон, – говорю, – покажь!». Достаёт: точняк, оно самое. Имеет, написано, бесконечное число жизней. В руке у мужика коса, на ней тоже чё-т такое: «Отнимает ВСЕ жизни». Я косу выхватил и ею же гада по шее…

На этих словах Сын и Ученик вывалились из кабака. Окончания истории о сингулярности не слышали, расправы над брехливым гномом не видели.

– Я бы у эльфов сахар поискал.

Сын Охотника ощутил в желудке тепло жареных сосисок. Приятно слопать готовое, за которым не нужно гоняться всю ночь! Поневоле преисполнишься нежности к новому патлатому приятелю. Ради него захотелось пойти на подвиг. Предложение навестить эльфов, ушастых стрелков-человеконенавистников, было неразумным, самоубийственным, просто нелепым. Папа-Охотник, случись он неподалёку, непременно влепил бы отпрыску подзатыльник за такую идею. Именно поэтому тот её и высказал. У эльфов в Дивных краях сокровищ хватало. Сахару, ясное дело, тоже.

– Ф-ф… Веди! – невнятно согласился Ученик.

Эльфы – разговор особый. Эльфов отложим на потом. Они бессмертные, подождут.

Один из замечательных аспектов Превращения – как ни странно, его легальность.

Играть в ролевые игры – почти то же, что читать книжку вслух в окружении друзей. Не нужно разрешение автора. То, что друзья эти – в шлемах с рогами, в викторианских платьях или с посохами магов наперевес, дела не меняет. Произведение искусства, перфоманс, создаваемый группой игроков, существует только в реальном времени и по окончании действа немедленно исчезает. Зритель отсутствует, значит, никто не извлекает коммерческой выгоды. Разве что Мастер попросит скинуться на бензин и конфеты.

Кстати, почему бы тогда просто не читать?

Годы от потери первого молочного зуба и до получения паспорта я провела, уткнувшись носом в книжку. И уже с самого начала подозревала, что с литературой можно делать что-то ещё. Помимо рыданий над эпизодом, где Татьяна отказывает Онегину, и бессонных ночей после знакомства с Вием.

Почему не попробовать активно вмешаться? Положить конец авторскому произволу. Остановить поезд – убийцу Анны Карениной! Назначить князю Андрею курс пенициллина!

В 1989 году выяснилось, что подобная сияющая мысль… нет, не про пенициллин, мысль о нём – по зрелому размышлению, дурацкая… а про активное вмешательство: эта идея пришла в голову сразу многим. Так случается с великими изобретениями. К концепции телефона, как известно, подходили чуть ли не с четырёх сторон. С Превращениями то же самое. В Уфе в 1989—90 годах открылось по меньшей мере три независимых друг от друга клуба ролевых игр. В одном из них нервные эстеты интерактивно представляли Брэдбери, Булгакова и Германа Гессе. В другом одухотворённые эзотерики и прагматичные фехтовальщики играли в Толкина, Нарнию, романтику плаща и кинжала. В третьем студенты-медики – во всё, что успевала прочитать самая настырная девочка. Кажется, ею даже была я.

Чтобы найти единомышленников, приходилось крутиться по книжным базарам. Приставать к незнакомым взрослым с гитарой и зачехлённым тренировочным мечом. «Меч» в девяти случаях из десяти оказывался парой лыж. Не обходилось без хватания за рукав всякого, кто в трамвае произнёс «хоббит». В процессе эмоционального диалога выяснялось, что сказали не «хоббит», а «ходит». Или даже «котик». Народ реагировал без понимания. Кое-кто получал от бдительных сограждан телесные повреждения. Лёгкие. Толкиниста чрезвычайно редко хотели бить ногами.