Ирина Агапова - Головоломки, шарады, ребусы [на уроках и во внеурочное время]

— Валька, сойди с его тени, — попросила я серьезно.

Валя недоуменно поглядел себе под ноги и отошел в сторону.

15. На рисунке изображены трое ребят — Диана, Валентин и Питер Пэн. На траве рядом с ними — их тени, только тени перепутаны. Соедините стрелочками ребят и их тени.

Незнакомый мальчик заметно повеселел, перестал всхлипывать и галантно поцеловал мне руку.

— Спасибо тебе, милая девочка, — ты спасла мою тень! И теперь я — твой верный рыцарь! — и он поклонился мне.

— Ты — Питер Пэн? — догадалась я.

Валя, услышавший это, расхохотался. Ведь он помнил, что Питер Пэн никогда не плакал, а еще он был самым отважным мальчишкой на свете, носил одежду из листвы, а не тунику, и за поясом у него всегда был кинжал. Валя не подозревал еще того, о чем догадалась я: мы попали в другую историю, названия которой я никак не могла припомнить! И Питер Пэн в этой истории именно такой, каким мы видим его: жалкий, брошенный, пытающийся найти свое предназначение в жизни.

— Эй, скажи, что ты не Питер Пэн! — воскликнул Валя.

— Я — Питер Пэн, — ответил мальчик.

— Ой, — опешил от неожиданности Валя.

— А вас, значит, принесла пыльная ведьма? — спросил Питер.

— Да. Я — Диана. А это мой брат Валентин, — представила я нас с братом.

— И у нас мало времени, — добавил Валька, которому вдруг стало ужасно скучно, — я-то думал, что увижу героя! Мальчишку, который всем пример, и на которого надо равняться! А передо мной плаксивое существо, ничтожество в огрызке простыни.

Питер Пэн от Валиных слов снова чуть было не расплакался.

Но тут я задала свой вопрос:

— Ответь, пожалуйста, почему сейчас мы понимаем друг дружку, когда еще вчера мы не понимали парковых сторожей?

— Потому что мы с вами, а еще эльфы, феи, птицы, животные и даже пыльная ведьма, говорим на языке детства. Этот язык не нуждается в переводе, — ответил Питер, — а взрослые…

Он замолчал, подумал немного о чем-то, и пару минут спустя мы услышали его печальную историю. Всем известно, что детей их мамам приносит аист. Но мало кто знает, что все дети сами были когда-то птицами и умели летать. Дети даже этого не помнят! Что уж говорить о взрослых! Так вот, когда дети были еще птицами, все они жили на дивном островке посередине озера в Кенсингтонском парке до тех пор, пока их мамы не написали письма дядюшке аисту с просьбой прислать им младенца. Тогда аист отобрал симпатичных птенцов, попросил их прeвратиться в самых прелестных младенцев на свете, а потом отнес каждого к мамочке. Так вышло и с Питером Пэном. Аист принес мальчика к его маме, которая очень хотела иметь сыночка. Она дала ему имя, завернула в пеленки и положила в колыбель. Но мама была рассеянной и, уходя выпить чашечку чая, забыла закрыть окно в детской. Мы с Валей слушали рассказ Питера, затаив дыхание.

— Я испугался в тот момент, что отныне мне придется быть человеком! — продолжал повествование мальчик. — Ведь это так трудно! Поэтому я нашел в себе силы выбраться из колыбели, вылезти через окно и по водосточной трубе удрать от мамы. Я видел, как она вбежала в детскую, протянула руки в окно, как она плакала… Но пролетающий мимо знакомый дрозд подхватил меня и помог вернуться на мой остров в Кенсингтон.

— Неужели ты хотел обратно стать птенцом? — с ужасом спросил Валька.

— Да. Но я не смог. Я остался человеком, — сказал Питер Пэн, — спасибо феям — они наделили меня способностью летать, словно я птица. Но все равно — я человек, одинокий, не знающий как мне поступать дальше.

— Я вспомнила название этой грустной сказки, — воскликнула я, — она называется «Питер Пэн в Кенсингтонском саду».

— Дурачок ты, — бодро констатировал Валя, — радуйся, что ты свободный, а значит, — самостоятельный! Что хочешь, то и делай, никто тебя не ругает, никто не поучает!

— Но, с другой стороны, меня никто не научит, что такое — быть настоящим человеком. И если маленькая девочка вдруг заблудится в парке, что я буду должен сделать — дернуть ее за косичку или попросить фей построить для нее домик? Или, быть может, утешить ее, чтобы она не плакала, как часто плачу я. И вообще — что такое «утешить»? — спросил Питер Пэн.

— Это хороший вопрос, — сказал Валя и рассеянно почесал макушку.

— Утешить — это значит дать понять, что все вовсе не так плохо, как кажется на первый взгляд, — ответила я.

— Тогда дай понять, что ты станешь моей мамой, — сказал Питер Пэн, — и научишь меня всему тому, что знаешь сама!

— Родную маму не заменят сто лучших чужих мам! — покачала я головой.

— Родной маме я не нужен, — сказал Питер Пэн горестно.

Он рассказал, как в один день он очень хотел вернуться к своей плачущей маме. Но когда он подлетел к окну детской, то увидел, как в колыбели лежит другой малыш. И мама с улыбкой поет ему веселую детскую песенку.

— Она забыла меня, моя мама, — с горечью сказал Питер, — я стал ей безразличен!

Я задумалась. Ситуация выдалась не из простых. Я видела, что Валька сбросил с лица гримаску недовольства и проникся желанием помочь несчастному Питеру Пэну. Я посмотрела на воду озера и на аистов, кружащих над деревьями острова.

Необыкновенный остров аистов, остров, по форме напоминающий что-то странно знакомое, такое близкое и неуловимое…

Я знала только одно: именно этот остров должен дать мне ответ на все вопросы. Но скоро ли это произойдет? И каким образом он это сделает, может быть, заговорит со мной на языке детства?

— Диана, — Валентин впервые за время общения с Питером Пэном обратился ко мне но имени, — помнишь, у нашей соседки цыгане украли сыночка.

— Помню, — ответила я.

— Она даже заявила в милицию. Но милиция долго не могла его найти. За это время аист принес соседке еще и дочку. Но она никогда не забывала и первого пропавшею сына.

— Какая грустная история, — на глазах Питера снова появились слезы.

— Подожди, дослушай рассказ до конца, — попросила я, мальчик этот через год нашелся и вернулся в семью, к маме и сестре! Несмотря на появление дочки, мама любила и его тоже! И всегда верила, что он вернется, и всегда-всегда ждала его. Потому что сердце матери всегда открыто для своего ребенка, как бы долго он ни отсутствовал дома.

Питер очень внимательно слушал то, что я говорила.

— Мама должна быть у каждого человека, — внезапно сказал Валя, — ты можешь быть хоть сотню раз самостоятельным. Но мама — она и в Африке мама! Без нее пропадешь.

И тут меня осенила догадка: остров птиц имеет форму сердца! Сердце матери, которое всегда открыто для своих детей, как бы долго оно ни находилось с ними в разлуке.

16. Вот он, этот остров. Раскрасьте его красным карандашом, а рядом в клеточках подпишите, форму чего он имеет.

— Так, Диана, ты думаешь… — прошептал Питер Пэн.