Журнал Здоровье №5 (89) 1962

Эти воскресные занятия с рабочими показались подозрительными начальству, и молодому учителю было вновь предложено уехать из города. На этот раз отстранение от учительства имело суровые последствия. Ни в одном городе Российской империи учителю Ивану Отдельнову не нашлось бы места, если бы только городские власти познакомились с бумагами из Севска и Серпухова. Надо было выбирать новую профессию из тех, которые в те годы назывались «свободными»: адвокатуру или же беспокойную профессию врача.

Так в 1911 году учитель Иван Отдельное, исколесивший половину России, вновь сел за парту в аудитории Московского университета. Жить было нелегко: сын и дочь на руках. Поэтому приходилось давать уроки, работать целыми ночами.

И вот стычка с доносчиком Венгловским. Студент Отдельное бросил в профессора грязную губку.

…Отдельное ждал, что его арестуют. Правда, Венгловский не видел, кто кинул губку, но, вероятно, видел кто-нибудь из студентов, и это могло стать известным. Кто-то посоветовал Ивану покинуть на время Москву. Для этого необходимо было получить отпускной билет, а за билетом следовало идти в канцелярию, что могло показаться подозрительным.

Отдельное колебался и мучился тревогой несколько дней. Впрочем, все обошлось благополучно: начальство оставалось в неведении относительно главного бунтовщика. Кончились каникулы, а Ивана Отдельнова по-прежнему никто не тревожил. И тогда он успокоился, решив, что на его счастье никто не видел его поступка.

В том же 1915 году состоялся ускоренный выпуск врачей, и Иван Отдельное уехал в должности полкового врача на фронт. Вскоре он попал в плен, работал в госпитале для военнопленных. Случилась в плену такая история: направили Отдельнова обслуживать батальон немецких солдат, занимавшихся разгрузкой боеприпасов, а он отказался подчиниться приказу. Военнопленных врачей, согласно Женевской конвенции, нельзя было использовать для нужд армии. Впрочем, немецкое командование это не смущало. Оно требовало, чтобы русский врач подчинился, а тот — ни в какую. И получил за упрямство год крепости.

Вернувшись в 1918 году на родину, разрушенную, истерзанную, но полную великих замыслов и революционного энтузиазма, Отдельное начал работать.

Проработал хирургом-гинекологом в течение двадцати лет в Курской областной больнице, сделал сотни сложнейших операций.

Незадолго перед Великой Отечественной войной доктор Отдельное перевелся на работу в Москву, а когда грянула война, отправился на фронт в военный госпиталь.

В Москве, в тихом переулке, неподалеку от Серпуховки, находится здание Восьмой гинекологической больницы. Вот уже четырнадцать лет ее возглавляет старый врач — коммунист Иван Александрович Отдельное.

…В Центральном доме работников искусств собралась группа пожилых, старых и очень старых людей. Это были выпускники медицинского факультета Московского университета, окончившие его в 1915 году.

Стариков собралось много, но еще больше не пришло на эту встречу. Одни жили в других городах, некоторые умерли: кто своей смертью, кто на войне. И даже лучше сказать: на войнах. Потому что за эти годы была революция, гражданская война, были войны то на Дальнем Востоке, то на севере и одна Великая, бесконечно долгая и бесконечно кровавая, которая, казалось, окончилась совсем недавно…

Старики, не видевшие друг друга много лет, стали припоминать молодость, годы студенчества. Вспомнили, конечно, и о случае с профессором Венгловским. И вдруг оказалось: все они прекрасно знают, что губку в доносчика бросил — да как метко! — Ваня Отдельное.

— Конечно, если бы пронюхали в ректорате, — сказал один из товарищей Ивана Александровича, — тебе бы не сдобровать!

— Все знали, что у Отдельнова семья на руках и двое детей, — сказал другой старик, которого Иван Александрович даже и не помнил.

— Я тоже знал и, между прочим, отсидел ни за что две недели в полиции, потому что меня заподозрили, — сказал третий.

И все засмеялись, потому что отчетливо вспомнили о том, что случилось перед пасхальными каникулами несколько десятилетий назад.

Варвара Карбовская

Рисунки И. Офенгендена

Тому читателю, который на свою беду имел дело с Марьей Семеновной, и тому, кто на свое счастье вовсе не знался с ней, нужно сразу же объяснить, что Марья Семеновна Шаленная-Борисова-Сандуло — мошенница.

Факты говорят сами за себя.

Однако этих фактов такое обилие, что просто не знаешь, который из них выдать первым на справедливый читательский суд.

Может быть, начать с того, что Марья Семеновна, которая работала завхозом, а потом перешла на пенсию, купила себе дом, обстановку, ковры, холодильник, телевизор?

Или рассказать о гордости, обуявшей Марью Семеновну? Она не хотела сознаться, что работала завхозом (словно это какая-то постыдная должность!), и уверяла не только доверчивых людей, но и профессионально недоверчивых судей, что она была заместителем главного врача по хозяйственной части Каскеленской районной больницы…

Впрочем, фантазиями Марьи Семеновны завуалирована и плотно окутана изрядная часть ее жизни. И фантазировала она не из любви к художественному вымыслу. Ей не хотелось, чтобы люди знали, как она в роли заведующей детскими яслями в 1946 году за злоупотребления была приговорена к четырем годам заключения. Детишки, которых она обкрадывала в Ижевских детских яслях, сейчас уже стали взрослыми и, возможно, захотят поделиться воспоминаниями детства, в которых играла роль хапуга — заведующая. Или, скорее всего, они тогда по малолетству не понимали, что Марья Семеновна их объедала. Очевидно, не поняли этого и судьи, освободившие Шаленную-Борисову-Сандуло ровно через полгода. Освободили и взяли только подписку о невыезде. Но она посчитала это шуткой и уехала. (К чести прокурора из Ижевска, она была скоро разыскана и водворена обратно.)

Но ни наказание, ни гуманное отношение судей, освободивших Марью Семеновну досрочно, не возбудили у аферистки страстного желания идти по жизни честным путем. Она начала распространять версию о том, что якобы была арестована «по ошибке», пострадала безвинно. Фантазия ее била ключом. Теперь она уже медик с незаконченным высшим образованием. Ее «высшее образование» подтверждается справкой, доверчиво выданной ей директором Талгарской школы медицинских сестер: «М. С. Шаленная окончила школу в 1948 году».

Позвольте, как же так? Неужели эта энергичная особа сумела совместить отбывание наказания в Ижевске с усердным ученьем в Талгарской школе?.. Но Марья Семеновне рассудила, что никто не станет вникать в такие мелочи — где тюрьма, где школа. Справка была у нее в кармане и Марья Семеновна решила разбогатеть на помрачении умов больных людей. Она объявила себя врачом, лечащим от туберкулеза, глистов, бруцеллеза, радикулита, алкоголизма и даже от рака!