Андрей Звонков - Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

Хлопнула дверь. В помещение ворвалась девчонка, за ней – охранник. Девчонке было лет тринадцать. Таня так подумала, потому что влетевшее существо было ужасно похоже на ее сестру Вику. Увидев белый халат, девчонка рванулась к стажерке. Говорить она толком не могла – только ревела благим матом. Охранник хватал ее за руки и пытался утянуть на улицу.

– Оставьте ее! – крикнула Таня. – Что случилось? Чего ты ревешь? – Она попыталась взять девочку за плечи, чуть встряхнула. Та стучала зубами, никак не могла успокоиться. – Если ты не скажешь, мы не сможем помочь. Успокойся! Объясни, что с тобой случилось?

– Нет! Ничего! – наконец выговорила девочка.

– Объясни, – не понимала Таня.

– Папа! Он брился и… – Она опять заревела.

– Если ты не скажешь, мы не сможем помочь, – говорила Таня очень четко и спокойно, в ней будто другой человек проснулся. – Где твой папа?

Девочка махнула рукой.

– Вон там, в соседнем доме. – Девочка успокоилась немного. Она еще всхлипывала, но держалась. – Он брился, вдруг чего-то как затрещит… а он как захрипит! Ыыыыыыыыыыыыыыыы…

– Адрес! Адрес какой?! – Девчонка произнесла адрес. Это был соседний дом. – Иди наверх, расскажи все диспетчеру. – Таня оставила девочку и повернулась в сторону кухни. В коридоре стоял Ерофеев и наблюдал. – Ты слышал?

– Слышал. Пошли. Ты адрес не забыла?

– А наряд?

– Потом, пошли быстрее. Бери кардиограф, я – ящик, и побежали.

Они действительно побежали. Охранник в воротах растерянно что-то кричал им, но вот уже подъезд, а вот и дверь – хорошо, открыта (у девочки хватило ума или она забыла в панике и не захлопнула дверь в квартиру). Первое, что бросилось в глаза, – ноги в тапочках, торчащие из ванной комнаты в коридор. Таня рванулась ухватить руками за ноги, но Ерофеев крикнул:

– Не трогай! – Он держал в руках неопреновый коврик от входной двери, и Таня не заметила, когда он успел натянуть латексные перчатки.

Ерофеев накинул на ноги пострадавшего коврик и, обхватив руками, потянул на себя. Выволок в коридор хрипящего мужчину. В руке того была зажата электробритва.

Саша выскочил в коридор и там чем-то несколько раз щелкнул. В ванной погас свет.

Ерофеев выдернул из розетки провод электробритвы, с трудом разжал пальцы мужчины и сказал Тане:

– Бери его за ноги – и потащили в комнату. Там просторнее. Меряй давление, я пока кардиограф наложу. – Он принялся быстро набрасывать электроды на руки и ноги, укрепил грудные присоски. – Отойди на минуту. – На ЭКГ он увидел то, что назвал одним словом: «Трепетание». – Набирай лидокаин, кетопрофен и звони – вызывай БИТов на электротравму. Клиническая смерть. Сколько ты намерила?

– Еле слышно, верхнее, кажется, восемьдесят, а нижнее – не слышу, – сказала Таня. – А почему смерть?

– Он не дышит. Не звони, беги на подстанцию, доложи обо всем диспетчеру. Если Сомов у себя – ему тоже. Потом, если машина пришла, пригоняй ее сюда, и мне принеси кислород, пакет с ГЭКом [82] Гидроксиэтилкрахмал (HAES). Вводится капельно при шоковых состояниях. , капельницу и дефибриллятор.

– А ты?

– А я пока подышу. Давай бегом!

Таня подумала, что сегодня утром ангел-хранитель нашептал ей на ушко, что в кроссовках работать удобнее, чем в туфлях. Он знал, что ей предстоят двухсотметровки? Он знал. А она не стала спорить. Конечно, тут совершенно ни при чем то, что на каблучках стерлись набойки и она отложила туфли, чтобы завтра отнести в ремонт, а другие совершенно не годятся для дежурства. Обстоятельства? Может быть. А может быть, ангел-хранитель этого дядьки, что лежит сейчас в комнате и которого пытается вернуть к жизни фельдшер Ерофеев, в каком-то сговоре с ее ангелом? Тогда почему он не уберег дядьку от удара током? Таня вообще-то ничего такого не думала, она бежала от подъезда к подстанции и твердила: «Дефибриллятор, ГЭК, капельницу и БИТов!» Весь «полет» занимает минуты три… Охранник в воротах даже не отреагировал на пробежавшую стажерку.

Таня вихрем взмыла на второй этаж и, прижавшись к окошку диспетчерской, выпалила:

– У нас электротравма, клиническая смерть. Ерофеев просит БИТов. Машина пришла?

– Машины еще нет, БИТы едут с соседней подстанции. Наряд возьмешь? – спокойно ответил диспетчер.

– А Сомов у себя? – вспомнила Таня.

– Виктор Васильевич уехал в центр, на совещание заведующих и старших врачей. Когда приедет, что сказать?

– Ничего. – Таня отлипла от стекла. – Саша сам доложит.

Она сбежала вниз, из мешка с расходниками достала капельницу, из специального термоконтейнера – пластиковый мешок с гидроксиэтилкрахмалом, подумала секунду и схватила еще мешок физраствора на пол-литра. Вдруг вспомнила слова Ерофеева: «Подышу!» Повесила на плечо сумку с дыхательным мешком АМБУ. Увесистый дефибриллятор не позволял бежать, а скользкие пакеты с растворами все норовили упасть на асфальт – и непременно в лужу или грязь. Дорога к подъезду заняла больше времени, и бежать по лестнице уже не было сил – решила на лифте. Ввалившись в квартиру, застала Ерофеева и девочку, которая уже не плакала. Сгрузив вещи на пол, Таня прислонилась к дверному косяку.

– БИТы едут от соседей, Сомов в центре… Я все принесла. Как ты тут? Он жив? – проговорила она между судорожными вдохами.

Ерофеев рассматривал черный витой провод от электробритвы.

– Жив пока, – сказал он, девчонка всхлипнула. Ерофеев сокрушенно продолжил: – Аритмия не снимается. Он очень здорово получил током в грудь. Вот какая картина выходит: тут на проводе повреждена изоляция, а внутри провод еще и надломлен – я так понял, бритва все время выключалась, он провод крутил – контакт появлялся. И нашел такое вот положение, чтоб на пальцы намотать и так вот бриться. Оголенный провод прижался к левой ладони, а правой он зачем-то полез к крану в ванной – ну и через руки его шарахнуло двести двадцать. А руки-то мокрые – сопротивление минимальное. Посмотри его ладони – пятна ожогов. Ток прошел по рукам, а потом он упал грудью на ванну, и оттуда еще долбило прямо в сердце. Сколько минут? Знать бы… – Пока Ерофеев объяснял Тане, как все произошло, девчонка опять заревела. Мужчина на полу приоткрыл глаз и силился что-то сказать, но губы и язык его не слушались.

– А как он дышит?

– Как обычно, грудью, – сказал Ерофеев. – Я его немного раздышал, загнал в вену преднизолон, адреналин, кетопрофен с анальгином и лидокаин. Он так сперва не хотел дышать, я ему помог раз десять… Сердце худо-бедно кровь качает – он и задышал. Давление приподнял: минуты две назад было сто десять на пятьдесят. Но мне не нравится его аритмия и частота. Несмотря на лидокаин, держится девяносто – сто десять где-то… Трепетание предсердий никак не успокоится. Я вот думаю, гепарин ему ввести тысяч пять или оставить БИТам? Кислород где?