Андрей Звонков - Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь

– Открывай, – сказал папа.

Таня и разозлилась, и встревожилась. Казалось, сердце сейчас выскочит изо рта, билось где-то вот тут – под языком. Они все знали, что он сейчас придет! Предатели! Новый звонок привел ее в чувство. Она дернула засовчик, дверь отворилась. На пороге стоял военный. Нет, морской офицер. От белой формы слепило глаза. Военный сказал голосом Ерофеева:

– Разрешите войти?

– Входите, Саша, – сказал Танин папа.

– Это ты? – она пришла в себя.

Ерофеев снял фуражку, протянул букет маме, повернулся к Тане и сказал:

– Да. Это я. Моя основная сущность.

– А как же скорая помощь? – она ничего не понимала.

– Медицина – для души, – улыбнулся Ерофеев. – Впрочем, в этой форме ты меня видишь в первый и, дай бог, в последний раз.

Он поднял глаза на папу, тот чуть улыбнулся. А Таня, перехватив все эти знаки, рассердилась снова:

– Вы все – заговорщики! Вы можете мне объяснить? Почему я ничего не знаю?

Ерофеев подошел к ней:

– Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Она засопела и сказала:

– Пока мне тут всё не объяснят, я ничего не скажу. – Она готова была зареветь, держалась из последних сил.

– Пойдемте в гостиную, – сказал папа. – Если Саша не возражает, я объясню то, что можно.

– Да, – сказал Ерофеев. – То, что можно.

Пока мама и Вика накрывали на стол, Таня села в кресло с ногами и насупилась. Ерофеев стоял, а она не могла на него смотреть. Казалось, его белая форма светится сама по себе. Еще она заметила, что Саша опирается на трость и чуть прихрамывает.

Папа показал Ерофееву на другое кресло, сам устроился на диване.

– Как ты понимаешь, дочь, когда я понял, что ты влюбилась в своего наставника, – при этих словах Таня покраснела и задвинулась подальше в тень, – я решил разузнать о нем. И поначалу выяснил кое-что: родители его погибли, когда Саше было восемь лет. В девять он попал в довольно интересный интернат с приставкой «спец», где, кроме восточных единоборств, еще изучали английский и китайский языки, а все воспитатели и учителя в большинстве своем мужчины и в прошлом офицеры. Окончив среднюю школу, Саша… Ерофеев не поступил ни в Институт военных переводчиков, как большинство выпускников интерната, ни в Рязанское военное училище, ни в какой-то иной университет, а пошел в медицинское училище и стал фельдшером. Довольно странный выбор: все равно как после суворовского училища идти в ПТУ… Однако это был его выбор, и понятно, что от армии это не освободило. И вот тут начинается тайна, покрытая мраком. Попал он служить на Север. Потом, как я понял, остался там работать по контракту. Я предполагал, что где-то в госпитале или на судне… ан нет. Два года о Саше ничего не известно, а потом он выписывается в запас по ранению. Где он его получил и как – ничего не ясно. Кроме одного – служил он не медиком.

Ерофеев кивнул.

– Да, ему остается в наследство частный домик в поселке Опалиха. От двоюродной тетки. А живет в этом домике почему-то выпускница интерната и, как я понял, то ли подруга детства, то ли… Кто она вам, Саша?

– Сестра, – сказал Ерофеев. – Не родная. Она как сестра.

– Правильно. Она, как и вы, окончила то же медучилище, в языках талантов не проявила, как будущий шпион – тоже не заинтересовала наши органы безопасности. И вы, как я понял, приняли опеку над ней? – Таня вдруг поняла, о ком они говорят. Светлана Изотова, фельдшерица. Часто сидела в диспетчерской, брала подработку в бригаде. Так вот кто ей тогда нахамил?!

– Наши родители погибли в одной катастрофе, – сказал Ерофеев. – Одному нельзя. Мы поддерживали друг друга. Потом побратались. В церкви. Но больше ничего. У нее совсем никого не было. Мне хоть тетка домик оставила по завещанию. Там Светка живет.

– Как это? – удивилась Таня. – Разве так можно?

– Можно, – сказал папа. – Все серьезно. Я продолжу? Пока ничего лишнего?

– Можно, – сказал Ерофеев. – Все нормально.

– Ну вот, Саша устроился работать на скорую помощь, но, как я понял, его боевые навыки были востребованы нашим военным руководством, и он отлучался на «рыбалку». Так?

Ерофеев кивнул. Таня не заметила, что мама и Вика уже сидят за столом и тоже слушают.

– Последняя его «рыбалка» прошла не очень успешно… Так? Раз вы оказались в госпитале Бурденко…

– Да, – сказал Ерофеев. – Рыба крупная попалась.

– Ты же ни разу не сказал мне… – Таня запнулась. – Я ждала, а ты…

– Я не мог, – глухо произнес Саша, – я не мог, не имел права давать надежду, а тем более рассказывать.

– Значит, что-то изменилось? – Таня начала прозревать. – Что-то случилось?

– Лучше пусть твой папа расскажет. Я потом добавлю.

И папа продолжил:

– Многое случилось. Во-первых, меня находит некий подполковник…

– Капитан второго ранга, – поправил Ерофеев.

– Пардон! Да, капитан второго ранга, не запомнил его фамилии, но весьма приятный и обходительный человек, который сообщил, что некий мичман… – папа чуть запнулся, – Ерофеев в настоящий момент находится в госпитале имени Бурденко и просит встречи со мной. Саша, – папа обратился к мичману, – может быть, стоит представиться невесте настоящими данными? А то мы ваше прикрытие используем. Я понимаю, что все официально, но все-таки она имеет право знать.

Саша встал.

– Старший мичман Управления специальных операций Генштаба Северного флота России Степанов Александр Викторович. Фельдшер скорой помощи Ерофеев – это прикрытие. Так надо. Было…

– В общем, я, заинтригованный, – продолжил папа, – отменяю пару встреч, беру машину и еду в госпиталь. Пропуск, оказывается, заказан, только встречает меня там еще один военный, который чуть ли не допрос третьей степени устрашения проводит, выясняя, кем это я прихожусь мичману Степанову, что он подал рапорт о немедленном моем приглашении. Честно, Саша, в более дурацком положении мне не приходилось бывать.

– Замнач особого отдела, – сказал Саша. – Я ему два раза объяснял.

– Да, потом явился тот самый капитан второго ранга, и меня пустили на встречу. И ба! Кого я увидел?! Наш дорогой Саша Ерофеев! И верите ли? Я не сразу все понял. Он мне объяснил чуть-чуть, о сути операций я говорить не буду, тем более что не знаю деталей. Из бесед с господами офицерами и мичманом Степановым я понял главное: мичман теперь вроде бы уволен в запас с присвоением звания «старший мичман»; он кавалер ордена Мужества всех степеней и ордена Красной Звезды; подвиги, за которые он награжден, настолько засекречены, что еще лет двадцать пять о них никто не должен знать. Хотя последний, как я понял, это то, что Саша вынес раненого товарища на себе, хотя сам был ранен. Это все, что мне могли рассказать. Ну, что еще? Я знаю, что Степанов обратился к своему начальству с рапортом о желании жениться. И, собственно, это послужило запалом для серии всех этих необычных встреч. Вот. Теперь, когда я немного все распутал, передаю эстафету нашему герою, чтобы он довел начатое дело до конца.