Геннадий Швец - Я бегу марафон

– Здесь же нельзя купаться, – возмутился динамовец. – В черте города запрещается. Двойное нарушение: по правилам марафонец не имеет права отлучаться с дистанции. Даже на ходьбу не имеет права переходить, а этот плавает!..

Ну все, достаточно бесед, что-то очень я разговорился. Так я к шапошному разбору в Лужники прибегу. Вот впереди очередной контрольный пункт.

– Шестьдесят четыре минуты ровно! – крикнул судья-хронометрист.

Ого, не так уж плохо. Даже хорошо. Темп такой, что смогу пробежать марафон за три часа. Следующие пятнадцать нужно пройти за час, не хуже.

Есть много разновидностей туризма. Самый желанный для многих – это комбинированный тур, пересадки с лайнеров морских на воздушные, полеты и плавания, перемежающиеся автобусными экскуренями, привалами в уютных отелях. Можно отправиться в далекое путешествие на автомобиле или верхом на лошади. Велотуризм, водный туризм и пеший ход – все хорошо для познания окрестной или дальней географии.

Мне кажется, скоро узаконен будет туризм беговой. Есть люди, которые континенты пересекают трусцой, ведут путевые записки, фотографируются в примечательных местах. Мой знакомый, майор запаса Новомир Иванович Царихин каждую пятницу собирает тощий рюкзачок, надевает шорты, штормовку – и в путь-дорогу на два выходных. За двое суток отмахает по проселкам километров двести, переночует в селе каком-нибудь, у лесника, на полевом стане, наговорится с новыми знакомыми, поведает им о прелестях бега – и возвращается домой счастливый и умиротворенный.

Я таким туризмом увлекся случайно. Убегал за город по субботам и воскресеньям то вдоль Щелковского шоссе, то вдоль Ярославского, кружил по Подмосковью. И было у меня два постоянных маршрута, которые не соединялись в один. А потом решил замкнуть круг: выбежать из города по Ярославскому шоссе, а возвратиться по Щелковскому. Много было неудачных попыток Подолгу плутал по лесным тропам, не желая ни у кого выспрашивать дорогу. Домой иногда приходилось возвращаться все-таки на электричке или на автобусе. Наконец карту раздобыл, наметил маршрут, часа четыре бродил трусцой – и нашел нужные азимуты, пробежал – с привалами, правда, – километров шестьдесят, совершил подмосковную «кругосветку».

С той поры всякий раз намечал себе новую трассу для субботних и воскресных пробежек. Среди паутины речушек, ручьев, среди болот нашел исток Яузы. Названия подмосковных поселков стали мне хорошо знакомы. Я с удовольствием подсказывал дорогу грибникам, пешим туристам, за короткое время почувствовал себя аборигеном этих мест. И благодаря бегу открыл для себя очарование Подмосковья. В поселке Оболдино нашел старый дуб, ствол его совершенно полый, в нем вполне может разместиться газетный киоск, я однажды спрятался в этом дупле от дождя, и очень не хотелось покидать это романтическое прибежище. Думал о том, скольких путников за многие века спасал этот неожиданный кров в ненастье.

А более всего мне нравилось пробегать мимо топографических знаков – вышек, столбиков, вкопанных в землю. Сразу представлялись географические просторы, и с какой-то почти болезненной одержимостью я рвался все дальше и дальше, как будто ища что-то впереди, по-детски надеясь, что за ближайшим горизонтом откроется совсем необычное – океан, сказка, будущее или зеркальное отражение сущего.

Несметное количество чистых озер я нанес на свою карту, узнал ягодные места, впервые стал всерьез интересоваться названиями деревьев, кустарников, трав, цветов и прочих растений. Приятно было говорить себе: сегодня добегу до заброшенной деревеньки, поверну к лесному колодцу, оттуда возьму в сторону молодой березовой рощи и выйду на затравеневшую дорогу, а дотом вдоль высоковольтной линии назад к городу, Всякий раз радовался, что мои ориентиры на месте, никуда не девались. Радостно было отличать среди прочих знакомое дерево, куст, даже придорожную кочку, о которую неделей раньше споткнулся. Я свой человек на этой земле, мне уютно здесь. Все хочу увидеть, запомнить, взять в душу. Иногда бежал вечерами по колено в тумане, не видел, куда ступают ноги. И казалось, что лечу над облаками.

Туристско-беговые навыки пригодились мне много раз. Первый раз я порадовался им в Ленинграде. Если в этот город приехал даже по срочным делам, все равно воспользуешься случаем, чтобы побыть здесь и в роли туриста. В те два июльских дня времени на досуг у меня было в обрез, с утра до вечера я мотался по командировочным заданиям, освобождался буквально к ночи. Но ведь ночи-то стояли белые. Я выходил из гостиницы в двенадцатом часу, когда солнце поблескивало на шпилях Адмиралтейства, Петропавловской крепости, на куполе Исаакия. И мягким, неслышным шагом, боясь нарушить своим присутствием эту светлую тишину, бежал по набережной Фонтанки к Марсову полю, крался с замиранием сердца вдоль решетки Летнего сада. И в том же оцепенении, в легком полусне, но ничуть не сбавляя скорости, летел, не уставая, в сторону Смольного, вилял меж прохожих, глядел на Неву, на небо, млел от восторга и пуще всего боялся, что какая-то случайность – камень под ногой, выбоина на мостовой – прервут это движение. Чистый пьянящий бег ничем нельзя было заменить – ни сидением на скамеечке, ни поездкой на катере по ночной Неве, ни созерцанием видов из окна высотной гостиницы.

Остановиться было невозможно, час, другой, третий продолжался этот бег. Сам себе я не верил, что все это наяву. Во время экскурсии я наверняка выполнил какой-нибудь высокий спортивный разряд, но об этом – о возможных спортивных достижениях – и не думалось вовсе. В гостиницу я возвращался под утро, две минуты стоял под душем, дремал уже. Высыпался за какие-то три часа, утром чувствовал себя полным сил, бросался исполнять командировочные дела. А к ночи снова надевал кроссовки, легкий спортивный костюм и бежал куда глаза глядят, вдоль мерцающих каналов, по пустынным переулкам, спешил, спешил, жадно любовался то памятником, то дворцом.

Бремя такое, что надо постоянно спешить: трамваю предпочитаем такси, поезду – самолет, письму – междугородный телефонный разговор. А заменить ходьбу бегом никак не отважимся. Где же логика? Эта новая скорость не чревата столкновениями, она безопасна. Она многие опасности отводит.

Это вошло в привычку: использовать бег при каждом удобном случае для лучшего познания тех мест, куда заносит жизнь на короткие дни. Неизвестно, выпадет ли еще случай, чтобы не торопясь обозреть все примечательности, степенно составить мнение о них. В Мурманск я попал декабрьской ночью, которую делала еще более беспросветной морозная метель. Не хотелось высовывать носа из теплых комнат. Но привычка была уже сильна. И темным воскресным полднем я надел поверх лыжной шапочки ушанку, все теплые вещи напялил на себя, вынырнул из гостиницы, с трудом сделал вдох. По деревянной лестнице долго взбегал на холм, к кинотеатру «Мурманск», чтобы оттуда, сверху, посмотреть на залив, на корабли, стоящие в порту. Тяжелым туманом была закрыта незамерзающая вода, и только низкие гудки кораблей, рев наутофонов внизу позволяли предполагать, что происходит там, в заливе. Я был уверен, что на сотни километров вокруг нет сейчас на улице ни единого бегуна. Но когда сбежал по какому-то извилистому переулку вниз, под свет ярких фонарей центральной улицы, увидел сразу троих. Их обычные тренировочные костюмы были похожи на альпинистские пуховки – иней прекрасно дополнял экипировку. И я уже не чувствовал себя воплощением преданности бегу. Познакомился с ними, они представились: «Белые медведи». Я думал, что они окрестили себя так только сейчас, в угоду своему внешнему виду. Но оказалось, что «Белые медведи» – это название одного из самых северных наших клубов любителей бега, насчитывающего несколько сот членов. А позже я узнал, что некоторые ученые занимаются пробежками даже на полярных станциях, в каких-то леденящих душу широтах – и хоть бы что.