Алексей Галицкий - Щедрый жар. Очерки о русской бане и ее близких и дальних родичах (Издание 2-е)

А вот некто Милле, возвратившись из России в Париж, рассказывал, что «будучи в Сибири, упал с лошади, отчего сделалась у него пресильная боль и опухоль, но от сей избавился он вскоре русской баней».

Баням на Руси всегда придавали лечебное, оздоровительное значение. В архивах сохранилась запись о том, что 11 мая 1733 года от медицинской канцелярии получено разрешение «завести в Москве лечебную баню». Хозяина этого заведения обязывали «пользовать в той бане только наружные болезни и трудных операций без ведома и совета докторского не чинить… И за труд свой цену брать настоящую и без излишества, дабы на него жалоб не происходило». Кроме того, «запрещено держать горячие вина, водки и всякий заповедный напиток».

Рассказывают, что в старину, когда начинала работать парная, банщик ходил по улицам и зазывал народ: «В баню! В баню!»

«Русский крестьянин, — отмечалось в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, — значительно опередил своих европейских собратьев относительно заботливости о чистоте кожи».

Рассказывая о русской бане, хочется снова вернуться к трактату Антонио Нуньеса Риберо Санчеса. Санчес пишет о российских банях как о драгоценнейшем благе, которое может послужить для «крепости и здравия тела» не только в России. Так, собственно, и получилось. Русские бани стали распространяться во всем мире. Так, например, после похода Наполеона в Россию, его разгрома и вступления русских войск в западноевропейские страны наши бани стали строить во Франции, Германии, Швейцарии. Еще в XVIII веке парилки по нашему образцу стали делать в Лондоне и Нью-Йорке.

В чем же, по мнению Санчеса, превосходство русских бань? Антонио Нуньес Риберо пишет, что хотя здесь нет роскоши римских бань, но зато «россияне производят в одной комнате то, что римляне делали, а турки и восточные жители и ныне производят в четырех или пяти». Но самое главное преимущество, подчеркивает Санчес, состоит в том, как поддается пар. В русской бане пар нагнетается при помощи каменки, в которую положены раскаленные камни. Захотел погорячее — плеснул воду в каменку. «Сие возобновление паров чинится через всякие пять минут… В римских, турецких банях пар идет оттого, что поливают горячий пол, под которым проходят трубы. Но как они не переменяются свежим воздухом, то и легко заключить можно, что эти бани имеют недостатки, каковые в Российской совсем отвращены».

Одним словом, делает вывод Санчес, новый пар рождает новый воздух.

«Сим образом производимый пар не расслабляет твердых частей тела, как пар древних римских и нынешних турецких бань: ибо сей пар в Российских банях, будучи составлен стихийными частицами огня и воздуха и возобновляем по произволению, мягчит и не расслабляет его, он расширяет орудия вдыхания, боевые и другие жилы, оживляет и восстанавливает оные части в то состояние, в коем оне были прежде».

Много с тех пор, как говорится, утекло воды, но слова Антонио Нуньеса Риберо Санчеса и сейчас воспринимаются с живейшим интересом. Ведь во всех методических пособиях по физиотерапии русская баня рассматривается как классический метод теплолечения. Миллионы людей черпают в этом самобытном и чрезвычайно простом средстве бодрость, здоровье, закалку.

К сожалению, многие добрые традиции русской бани забыты, утеряны и их надо терпеливо, буквально по крупицам, собирать. В этом нам помогут книги наших писателей. Мы вновь испытали очарование «великолепной русской баней», воспетой А. С. Пушкиным. А. Н. Толстой со свойственной ему образностью рассказал, как «банился» Петр I. Но есть еще немало в русской литературе прелюбопытнейших «банных» страниц, которые помогут нам оживить добрые традиции.

Замечательный советский писатель Вячеслав Шишков отлично знал русский быт, особенно жителей Урала и Сибири, где издавна любят жаркую баню. В историческом повествовании об Емельяне Пугачеве есть любопытный эпизод, в котором русская баня раскрывается во всем ее многообразии, и нынешние любители парной узнают немало интересного о банной процедуре.

Мы живо себе представляем обширную бревенчатую баню, освещенную масляными подвесными фонарями. Липовые, добела промытые с дресвой скамьи… На полках — три расписных берестяных туяса с медом да с «дедовским» квасом, что «шибает в нос и великие прояснения в мозгах творит». На дубовом столике — вехотки, суконки, мочалки, куски пахучего мыла. «Мыловарнями своими Казань издревле славилась». В парном отделении, на скамьях, обваренные кипятком душистые мята, калуфер, чабер и другие травы. В кипучем котле квас с мятой — для распаривания березовых веников и поддавания на каменку.

…Вот Крохин принялся ковш за ковшом поддавать в печь. Баня наполнилась ароматным паром. Шелковым гнетом зажихали веники. Парились неуемно. А купец все поддавал и поддавал, не жалея духмяного квасу. Па белыми взрывами пыхнув, шарахался вверх, во все стороны.

«Приятно покрякивая и жмурясь, Пугачев сказал:

— Эх, благодать! Ну, спасибо тебе Иван Васильевич! Отродясь не доводилось в этакой баньке париться. На што уж императорская хороша а эта лучше.

— С нами бог! — воскликнул купец в ответ. — А не угодно ли тертой редечкой с красным уксусом растереться?

— Давай, давай.

Терли друг друга, кряхтели, гоготали, кожа сделалась багряною, пылала. В крови, в мускулах ходило ходуном, на душе стало беззаботно и безоблачно».

Далее купец уговаривает Пугачева выпить после бани:

«— Сказано: год не пей, а после баньки укради, да выпей».

Пугачев, как выяснилось, был не охоч до хмельного:

«— Ахти добро. Только, чуешь, на деле-то не впотребляю я хмельного».

Пожалуй, одно из самых примечательных описаний русской бани мы найдем в знаменитом романе П. И. Мельникова-Печерского «В лесах», этой славной, как сказал А. М. Горький, русской поэме о Заволжье.

Главный герой романа Патап Максимович Чапурин — широкая русская натура, любимый образ самого писателя.

«Хоть дело было и не в субботу, но как же приехавших… гостей в баньке не попарить? Не по-русски будет. Да и сам Патап Максимыч такой охотник был париться, что ему хоть каждый день баню топи».