Анонимные Алкоголики - Доктор Боб и славные ветераны

Первые три года семейной жизни Смитов были идеальными, не были омрачены ни одним из несчастий, грянувших позже. Доктор Боб продолжал оставаться трезвым, и все тяжкие сомнения, которые могли быть у Анны, прошли. В те годы, как и в последующем, они были очень преданной друг другу парой. («Мама всегда очень сильно любила папу», — вспоминает Смитти. «Я никогда не слышала, чтобы они ссорились», — подтверждает Сью, но признается, что ей доводилось слышать то, что можно было бы назвать «дискуссиями».)

Профессиональная жизнь Доктора Боба тоже шла довольно гладко. Его репутация врача неизменно росла — как раз в той области, которую он любил. Он вызывал доверие у пациентов. Немного авторитарный, к которому не просто подступиться, он становился очень сочувствующим и понимающим, как только вы начинали говорить. И у него была манера смотреть на вас поверх очков. «У него это здорово получалось — рассказывает Эмма К. (близкая к Смитам в их последние годы). — Как раз так, как вы ожидаете от доктора».

По мере того, как росла практика Доктора Боба, у Смитов появилось много друзей, и они стали уважаемыми членами местного общества. А в 1918 году они стали родителями.

Но год рождения Смитти стал годом национального события, оказавшего совсем другое воздействие на жизнь доктора Боба. Была принята 18–я Поправка — запрет на алкогольные напитки.

С учетом перспективы предстоящей «просушки» всей страны, «я чувствовал себя в абсолютной безопасности», — вспоминал доктор Боб. Несколько порций в тот момент мало что изменят, думал он; т. к. даже если он и его друзья припрячут в закрома скромные запасы спиртного, пока это еще разрешено, запасы все равно скоро закончатся.

Анна Рипли была студенткой Уэльслея, когда они познакомились с Бобом. В течение их 17–летней любви она преподавала в школе.

Так тому и быть, заключил он. И не предвидел ничего дурного. Его размышления, если и не вполне логичные (за исключением логики алкоголика), были вполне типичны для того времени. Доктору Бобу и всей стране в целом предстояло вскоре пожинать плоды Великого Американского Эксперимента.

До того, как поправка вступила в силу, он не знал, что правительство сделает ему большое одолжение, разрешив докторам почти неограниченную поставку зернового спирта для «медицинских целей». Много раз во время этих «сухих» лет доктор Боб подходил к телефонной книге, выбирал случайную фамилию и выписывал рецепт, дававший ему возможность получить пинту медицинского спирта.

Вскоре в доверие американского общества втерся новый персонаж, бутлеггер. [10] бутлеггер — незаконный поставщик контрабандного алкоголя или самогона ( пер .). Качество не всегда было его сильной стороной. Однако, семейный бутлеггер был гораздо более сговорчив, чем алкогольный магазин. Он доставлял алкоголь в любое время, днем и ночью, включая воскресенья и праздники. Но, уж извините — никакой оплаты чеками или в кредит.

Доктор Боб стартовал достаточно сдержанно. Но в течение относительно короткого времени он снова потерял контроль над собой. Увы, это уже не было возвратом на исходные позиции, поскольку прогресс его заболевания стал очевиден.

У него вскоре «развилось две явных фобии», по его собственным словам: «Одна — страх, что я не смогу заснуть, вторая — страх остаться без спиртного. Человек небогатый, я знал, что если не буду достаточно трезвым, чтобы зарабатывать деньги, то останусь без спиртного».

Эта неопровержимая логика привела его к 17–летнему кошмару существования белки в колесе: оставаться трезвым, чтобы зарабатывать деньги, чтобы напиться… выпивка, чтобы заснуть. И так снова и снова.

Вместо утренней порции алкоголя, в которой он остро нуждался, чтобы унять мучительный тремор, доктор Боб перешел на «большие дозы успокоительных». Он использовал то, что в последующие годы назовут легальными наркотиками, то есть приобрел двойную зависимость.

Когда же Боб все‑таки уступал сильному желанию выпить утреннюю дозу, наступала полная катастрофа. Во–первых, он не мог работать и через несколько часов. Во–вторых, он утрачивал способность тайком принести домой достаточно выпивки, чтобы заснуть. Это приводило к «ночи тщетных метаний в кровати», за которой следовал «невыносимый утренний колотун».

Время от времени у него бывали запои. Иногда он прятался в Городском Клубе или регистрировался в Портадж Отеле под вымышленным именем. «Судите сами, ну кто поверит в “Роберта Смита”? Но мои друзья обычно находили меня, и я возвращался домой, если они обещали, что меня не будут бранить» — говорил он.

И все же доктору Бобу удавалось продолжать работать врачом. «У меня было достаточно благоразумия, чтобы никогда не появляться в госпитале выпившим и крайне редко принимать в таком виде пациентов».

И действительно, его карьера даже росла в эти годы. Уже будучи врачом общей практики, доктор Боб заинтересовался хирургией. После дополнительного обучения в клинике Майо, в Рочестере, штат Миннесота и в Медицинской Школе Джефферсон, в Филадельфии, в 1929 году он начал специализироваться как проктолог и ректальный хирург. Он был также хирургом экстренной помощи, которого в течение многих лет вызывали из Акрона железнодорожные службы Балтимора и Огайо — например, если кто‑нибудь заболел или случалась авария в районе, он был первым, к кому обращались за помощью. Это давало ему некий дополнительный доход и бесплатный проезд по железной дороге.

Но по мере того, как шли годы пьянства, усилия, необходимые для выполнения работы и сохранения внешней респектабельности, становились все более и более изнурительными. Обычно он оставался трезвым, но «основательно успокоенным», с утра до четырех часов, а затем шел домой. Этим способом он надеялся сохранить свое пьянство в тайне, чтобы оно не стало всеобщим достоянием или поводом для сплетен в госпитале.

И все же, постепенно видимость улетучивалась. Доктор Боб мог думать, что никто ни о чем не догадывается, но существуют веские доказательства тому, что кое‑кто знал о его проблеме с алкоголем. Например, в начале своего выздоровления, когда он объявил медицинской сестре в Городском госпитале, что у него есть «средство» от алкоголизма, ее первым комментарием было: «Что же, доктор, я полагаю, Вы его уже испробовали на себе?»

Анна С., АА–евка, знавшая доктора Боба еще до того, как впервые выпила, вспоминает, как он спускался вниз на ланч в здании Второго Национального Банка, и заказывал сельтерскую, томатный сок и аспирин. «Я никогда не видела, чтобы он что‑нибудь ел. Однажды я спросила Билла, владельца ресторана, что с ним не так. “У него болезнь Паркинсона?” — “Нет, у него вечное похмелье”, — ответил Билл».