Кейт Мур - Феликс с железной дороги

Вора так и не нашли, а пассажирке, которая сообщила о происшествии, все были очень благодарны. Страшно подумать, что было бы, если бы она не подняла тревогу.

Феликс вернулась к обычной станционной жизни. Энджи с коллегами старались внимательнее за ней присматривать, но все, кроме Феликс, работали посменно, так что иногда она все-таки оказывалась предоставлена сама себе. К середине осени выяснилось, что ее самостоятельные вылазки не всегда проходят гладко.

– Феликс, пойдешь со мной? – весело спросила Энджи как-то в утреннюю смену, отправляясь на обход. Обычно Феликс, ее волшебная помощница, рада была присоединиться. Но в тот день, когда Энджи открыла дверь на платформу и придержала ее, кошка попятилась, не желая выходить наружу.

– Ладно, дружочек, как хочешь, – сказала Энджи. Она не слишком беспокоилась; иногда Феликс предпочитала остаться дома. – Решила взять отгул? Ну, поспи, я скоро вернусь.

Следующие несколько дней Энджи работала в ночную смену, и Феликс охотно выходила вместе с ней и бегала вокруг, и только через пару недель стало понятно, что случилось что-то плохое.

Энджи заметила, что днем, в толпе, храбрую кошку словно подменяли. Если Феликс в это время вообще выходила наружу, то шарахалась от пассажиров, припадая к платформе. Джин Рэндалл обратила внимание, что Феликс вздрагивает от голосов играющих детей и больше к ним не приближается, но ее пугали не только дети – она вдруг начала бояться всех, кроме работников станции, а ведь раньше была такой приветливой и общительной.

– Кто-то ее обидел, – жаловалась Энджи Дейву Чину. – Кто-то на платформе.

Разумеется, невозможно было выяснить кто. Может быть, заигравшийся ребенок случайно дернул ее за шерсть слишком сильно. А могло быть и хуже – какой-нибудь взрослый пнул ее, вымещая на ней свои обиды. Как бы то ни было, Феликс замкнулась в себе. Она пятилась, если в час пик ей открывали дверь и приглашали наружу, а большую часть времени проводила в кассе, глядела из окошка и, наверное, чувствовала себя спокойнее рядом с Джин, Пэм и другими женщинами, которые там работали. Она держалась в помещениях и решалась выйти за порог только в ночную смену, когда людей на вокзале не было и платформы принадлежали ей одной.

Всем было больно видеть поразительную перемену в характере Феликс. Коллеги окружали ее заботой и любовью и старались не терять надежды, что она выберется из черной полосы и снова научится доверять людям.

Времени понадобилось немало. Прошел месяц, затем другой. На площади перед вокзалом уже звучали рождественские гимны, когда Феликс понемногу осмелела. Она по-прежнему весь день сидела в кассе, но ближе к окошкам, где до нее могли бы дотянуться пассажиры. Это требовало от нее недюжинной храбрости, но рядом с ней работали кассиры, и Феликс знала, что она не одна и ее защитят.

Одним суматошным декабрьским днем она сидела рядом с девушкой-кассиром, которая обслуживала пассажиров, надев шапку Санта-Клауса. Феликс сидела рядом и храбро, хоть и несколько напряженно, смотрела по сторонам.

Очередной пассажир подошел к окошку.

– Ишь ты! Привет, – ласково поздоровался он с Феликс.

И пока кассирша выдавала ему билет, он протянул руку и грубой, широкой ладонью осторожно погладил кошку. Феликс подставила ему щеку и благодарно задрала подбородок. Он почесал ей шейку, тогда она опустила голову, чтобы он еще ее погладил. Пассажир был только рад.

Чудо произошло, Феликс стала прежней. О лучшем подарке на Рождество никто и не мечтал.

Феликс смотрела на железные балки под крышей и все больше сердилась. Там расселись вороны, поглядывая на нее сверху и испытывая ее терпение. Ей уже исполнилось два года, и она боялась их не так сильно, как тогда, когда была котенком, но они по-прежнему и не думали относиться к ней с уважением. Вороны нахально слетали на платформу и разгуливали по ней, а Феликс ни в грош не ставили.

Этого кошка вытерпеть не могла. Она подкрадывалась к ним, потом кидалась, но вороны стремительно взмывали вверх, на свой железный насест, и усаживались там, громко каркая. Казалось, они нарочно ее дразнят, развлекаются, понимая, что им ничто не угрожает.

Иногда вороны даже играли вдвоем. Как-то раз одинокая ворона спустилась на платформу. Мимо проходила Феликс, и ворона принялась насмешливо каркать: «Не поймаешь, не поймаешь!» Феликс сощурила зеленые глаза и начала к ней подкрадываться, но не успела сделать и нескольких шагов, как ее отвлекла вторая ворона, которая спикировала и села у нее за спиной. «Не поймаешь, не поймаешь!» – подхватила она.

Они окружили Феликс, а та сердито вертела головой, словно следила за теннисным матчем. Наконец, она стала подбираться к одной вороне, потом передумала и нацелилась на другую. Вороны веселились от души, кричали и дразнились, и Феликс, потеряв терпение, прыгнула на одну из них. Обе улетели, шумно хлопая черными крыльями, а Феликс осталась с носом. Она бы зарычала, если бы умела.

Пожалуй, особенно обидно было то, что все, кроме ворон, уважали Феликс. Когда ей исполнилось два года, она превратилась в кошку редкой красоты, и каждый встречный готов был целовать ее белые носочки.

В первую очередь люди замечали, какой у нее пышный мех. Феликс была очень пушистой, регулярно посещала парикмахера и сама тщательно умывалась, чтобы шерсть блестела. Таким же пушистым был ее хвост – как роскошное боа роковой женщины. Феликс свешивала его со столов и стульев, когда ложилась, и покачивала им, когда гуляла по станции. Но совершенно сводили с ума ее глаза: какие и должны быть у кошки – светящиеся, нежно-зеленые, будто летняя трава, с серебристыми лунными отблесками. От черного носа расходились длинные белые усы – более милой мордочки и вообразить нельзя. Острые черные уши с белым мехом тоже перестали казаться слишком крупными. Красоту кошки подчеркивал купленный Энджи нарядный розовый ошейник с блестящим ярко-розовым медальоном. Феликс стала совсем взрослой кошкой.

Но одну преграду ей пока не удалось преодолеть. Может быть, она не забыла, чему ее в детстве учили железнодорожники: Феликс ни разу не переходила пути. Она держалась в той части вокзала, где выросла, так что ее владения ограничивались платформами 1 и 2. Развлечений здесь хватало – скачущие около тоннелей кролики, пустой вагон, бюро находок и лучшее на свете укрытие – велосипедные стойки. Когда она была котенком, Гарет Хоуп носил ее на платформу 4 через подземный переход, посадив на плечо, словно попугая, но Феликс никогда не спускалась по лестнице одна. До тех пор, пока она соблюдала запреты и не переступала желтую ограничительную линию, она не могла попасть на ту сторону путей, в волшебную страну на платформе 4, или за ее пределы.