Борис Рябинин - Рассказы о верном друге

Поверите ли, ничего подобного он не представлял себе прежде!

Публика в секции была самая пестрая, подходили новые посетители — пионеры, домохозяйки, солидные мужчины, но тон задавали три дамы-боксеристки. Одна, пожилая, председательствовала; другая, помоложе, видимо, была ее помощницей; третья вела запись. К ним приводили щенят и взрослых боксеров. Они их требовательно осматривали, измеряли рост, пропорции тела, глядели в зубы.

— Клык окрайка клык! — провозглашала специалистка по зубам, заглянув в пасть очередному подопечному, после чего тот, облизнувшись, принимался учащенно дышать, дергая языком и оглядываясь на своего владельца, точно спрашивая: «Для чего это делается?» Секретарша в это время что-то помечала в тетради.

— Прикус на пределе!

— Клык окрайка клык! Просто заклинание какое-то!

— Вы чем кормите свою собаку?

— Как чем? Что сам ем, то и даю.

Дамы переглянулись. «Какой ужас!» — читалось в их взглядах.

— Вы даете глицерофосфат?

Виктор Андреевич растерянно пожал плечами.

— А как вы его везли сюда?

— На трамвае…

— Как можно боксу на трамвае? У него будет пневмония! — с возмущением авторитетно заявила одна из заседавших.

Виктор Андреевич смущенно притих и смотрел, слушал, широко раскрыв от удивления глаза. Пневмония, глицерофосфат…

Боксеристы — какие-то тронутые люди. Возятся со своими боксерами, как с детьми; на щенках подгузнички, как на малых ребятах. Считают, что лучше их собак нет на свете, все остальные породы — ничто, плебеи, мразь. И все — на полном серьезе.

Смешной народ! Они могли часами обсуждать малейшие изменения в поведении своих любимцев, линии их кровей до двадцать пятого колена включительно, наперечет знали всех этих фон дер Клаугдорфов, фон Эйгельштейнов, Венус фон Фогельсбергов, Шерри фон Таубенсхойльдов… Тьфу ты, язык сломаешь!

Виктор Андреевич, почувствовавший себя вначале полнейшим невеждой в этой компании, постепенно успокоился, убедившись, что тут, видимо, было так заведено — о животных говорить, как о людях…

Впрочем, мало кто обращал внимание на странности боксеристок; важнее было то, что здесь действительно до тонкостей разбирались в боксерах; а ведь каждое занятие требует углубленных знаний. И за всеми чудачествами, в общем-то, скрывалось много дельного.

Получив тысячу наставлений, предупреждений, замечаний, Виктор Андреевич ушел домой взопревший. Крепко-накрепко запомнил: вторник — «боксериный день». Каждый вторник — пожалуйте сюда за советом, помощью, кому что требуется.

— Не забудьте, что собаку надо дрессировать! — напутствовали его на прощание.

Право, ну кто мог думать, что с этим Битт-Боем будет столько возни! Ведь образина. Морда четырехугольная, лицевые кости дегенеративно укорочены, головастый, всегда сопит (все боксеры сопуны, опять же из-за деформированной носовой полости). Недаром мальчишки на улице бегут следом: «У, бульдожка, бульдожка!» Пальцем нос вдавят и показывают — дразнят. А мил, мил, уже прилип к сердцу.

— У него мертвая схватка, — важно объясняет кто-нибудь из добровольной шумной свиты.

— Не схватка, а хватка, — поправляет Виктор Андреевич.

— Я знаю, — кричит другой, — у него смертельный укус!

Навьюченный до последней степени, Виктор Андреевич шествует на площадку — учить Битт-Боя. В инструкции сказано: нужно иметь поводок двухметровый, поводок десятиметровый, ошейник простой и ошейник строгий, намордник петельный, намордник глухой и так далее и тому подобное. Все это Виктор Андреевич напялил на себя и на собаку. Побрякивающую цепь обмотал вокруг пояса. Невысокий, сухонький, с этими атрибутами завзятого собаковода он представляет довольно-таки комичное зрелище. Устал невозможно. А еще надо заниматься.

Занятия. Инструктор командует «направо» — Виктор Андреевич неловко поворачивается налево.

— Направо! — повторяет инструктор. — Ах, направо? Пожалуйста…

— Что вы к каждому слову прибавляете «пожалуйста»?

— Простите, простите. Пожалуйста, не буду… Инструктор молодой, недавно демобилизованный из армии, для него все эти приемы — азбука.

— Кру-угом!

— Одну минуточку… — Потоптавшись, Виктор Андреевич делает поворот через правое плечо, один из всей шеренги и позже всех. — Ах, кажется, не так!… — И он раскручивается в обратную сторону.

— Простите, пожалуйста…

На лице инструктора мученическое выражение. «И для чего только создали этих интеллигентов!» — готов он произнести вслух.

Зато куда успешнее проходит то же самое у Битт-Боя. Правда, ему также приходится повторять одно и то же по нескольку раз; однако если уж он что запомнил — то запомнил.

Но — озорной, беда!

Он отлично пользовался слабостями хозяина. Идут в строю, внезапно Битт-Бой передними лапами охватывает ноги Виктора Андреевича. Бедняга валится наземь. После, поднимаясь, бормочет:

— Извините, пожалуйста, мы сейчас…

Или — подпрыгнет и ударит всеми четырьмя лапами в грудь. Конечно, Виктор Андреевич опять с ног долой. Надо бы взгреть Битт-Боя за эти штучки как следует, а у Виктора Андреевича не поднимается рука. За всю жизнь не причинил никому ни одной неприятности.

Иногда Битт-Бой идет рядом без поводка; выражение умнейшее, образец повиновения и добропорядочности.

И вдруг — прыг в сторону, на морде восторг: «Поймай меня!» Взбрыкнет как раз тогда, когда не ждешь. Типично боксерское.

Впрочем, учеба не прошла бесследно и для Виктора Андреевича. Тоже усвоил кое-что. Например, ведет бокса. Плут увидел впереди столбик; в глазах мгновенно пронеслось: рвануть туда! А Виктор Андреевич уже начеку, строгий взгляд на воспитанника. И тот сразу обмяк, языком зашлепал, пытаясь виновато лизнуть руку: извини, мол!

Никто ничего не заметил, а эти двое поговорили между собой.

Постепенно открывались все новые черты характера боксера. Повадился лазать под забор, на территорию соседней дачи. А там хозяева — садоводы, розы прикопаны. Пес мял, ломал. Посыпались жалобы.

— Вы его вытяните чем-нибудь, когда увидите. Только не сильно, — скрепя сердце, дал разрешение Виктор Андреевич.

Соседка «вытянула» однажды пса метлой по спине. После этого он перестал ходить туда, но и соседку запомнил навсегда. Как услышит ее голос — рычит, беснуется.

Раз во дворе поднялся сильный шум, крик. Оказалось, соседка зачем-то сунулась в калитку (думала, Битт-Бой на прогулке), а он молчком хвать ее за руку. Уцепился и держит. Кое-как заставили отпустить. Разжимать пришлось.

Вот уж истинно: памятлив и злопамятен.

Правду сказать, особа неприятная, вечная скандалистка. Оскорблений, брани было потом — кое-как урегулировали конфликт. Зато и она с тех пор больше не совалась к боксеру.