Альберт Иванов - Лилипут — сын Великана

А Пальчик всё стоял. Затем кабина уехала. Он с надеждой посмотрел вверх: может, это вызвал Гав. А что? Здесь прошла всего пара минут, а там — целый день.

Кнопка погасла, никто не сел, он нажал её — кабина опустилась вновь. Так и есть! Сердце Пальчика забилось — над крышей лифта торчал угол конверта!

В конце концов раздвижной папиной тросточкой ему удалось сбросить его сверху и поймать. На конверте красовался адрес, написанный от руки, то есть от лапы, печатными буквами: «Первый этаж, квартира 1. Моему другу Пальчику».

«Троекратное гав-гав!

По-прежнему удивляешься, что я грамотный? У нас, на шестом этаже, мы и сами ещё не знаем всё, на что мы способны. Да что я тебя убеждаю? Ты и сам знаешь, что даже у вас первой в космосе побывала собака, а не человек. Лайка! Лай-ка — понял? Её имя означает: «попробуй скажи». И она облаяла весь земной шар сверху и снизу, облетев вокруг него.

Но лучше я расскажу о нашей собачьей жизни. Все мои бездомные сородичи, которых я сюда переправил, удачно устроились на работу на новой фабрике по индивидуальному изготовлению ошейников для двуногих друзей. К нашей собачьей радости, здесь обитают бродячие стаи, которые тоже не имеют паспортов и слоняются с места на место: сегодня здесь, завтра там. И власти приветствуют тог факт, когда какой-нибудь бродяга берётся за ум и поступает на работу. И никто не спрашивает, откуда ты взялся. Да и все мы, пришлые, про это — молчок! Любому бродяге сразу же выделяют в общежитии конуру со всеми удобствами, паёк и монетки, по вашим деньгам — рублей пять, на развлечения: собачьи бега, собачьи вальсы и колбасу «собачья радость». Есть возможности и для роста: кто много работает, тот больше ест, а значит — растёт. Если не может вверх, то может вширь.

Ну, а я устроился лучше всех. Помнишь дачу, где мы ночевали под крыльцом? Как и у вас, здесь нужны сторожа. Я разыскал хозяев дачи. и они наняли меня сторожить их загородный дом. А в помощники я взял того голодранца. По твоему совету, я его искупал в ручье, теперь-то он на радостях, что пристроился, и пикнуть не посмел. Живу в самом доме, а помощнику, помня чуткость и отзывчивость твоей мамы, постелил тюфяк в передней. Работа моя сезонная: осенью, зимой и весной. Летом хозяева будут здесь жить сами. Планы на будущее такие: оставлю им своего помощника, разыщу любую бродячую стаю и до новой осени стану путешествовать по родному краю, пока не растрясу, по словам буфетчицы Оли, поднакопленные деньжонки. Такая жизнь по мне!

Береги своё здоровье, хорошо учись в школе, не огорчай меня и своих родителей. Врать, понятно, плохо, но ты всё-таки соври им, что, мол, нашёлся мой прежний хозяин и на коленях упросил вернуть меня ему. «На коленях» — хорошо сказано, а? Дорогой сэр, родители сразу растрогаются! Смело передавай им моё спасибо за их заботу: всё равно не поверят, зато спасибо-то всё равно получат. Их малиновое мыло — до сих пор этот запах ничем отбить не могу — сыграло решающую роль в том, что меня взяли в сторожа. Хозяева, как только увидели и нюхнули, враз решили, что я ещё тот чистоплюй, как сказала бы любезная буфетчица Оля, и что на такого можно вполне положиться. При таком, мол, типе, как я, беспокоиться за чистоту на даче не придётся. А то у них был раньше сторож, неделю посторожил, а потом пришлось три дня вымывать брандспойтами дом внутри. Вот и все главные новости.

Твой четвероногий друг — Гав-Гав. Одного «Гава» для меня здесь маловато, я всё-таки при службе. Кстати, мне так и выдали документ на имя «Гав-Гав». В переводе на ваш язык оно означает примерно: Пёс Пёсов или Пёс Собаков.

Крепко жму твою лапу!»

Пальчик был очень растроган и рад письму Гава. Извините, Гав-Гава. Особенно тому известию, что Пёс Собаков благополучно устроился и не забыл о подкрылечном «хозяине».

Конечно же, Пальчик передал его благодарность папе и маме, на что они, улыбнувшись, тоже сказали: «Спасибо». И хотя они, может, и не поверили, но «спасибо» Гав-Гава при них так и осталось. Но, как часто бывает в жизни, они поверили придуманному хозяину, который забрал-де своего пса. И огорчились, они уже привыкли к собаке.

— Ты не расстраивайся, — сказали они сыну. — Хочешь, мы другого тебе достанем? Купим, а?..

— Другого не нужно, — грустно ответил он. — Друзей не покупают. — И задумчиво добавил: — Друзья познаются в беде…

Пальчик не знал, что после этих искренних, прочувствованных слов он вырос сразу ещё на один сантиметр.

Без Гава было скучно. Новых писем он не присылал: видимо, в личной жизни ничего нового не случилось. Наверно, и у него уже наступило лето: ведь две минуты здесь — как полтора дня там. Пальчик тоже написал письмо и сумел-таки положить его на кабину лифта. А вдруг Пёс Собаков догадается, что ему может прийти ответ тем же путем. Достаточно лишь вызвать лифт на «шестой этаж».

В своём письме Пальчик предлагал: раз уж Гав будет летом свободным и собирается побродяжничать, то пусть он заедет сюда, к нему, и как бы побродяжничает и у них. Пальчик, конечно, понимал, что Псу Собакову теперь неинтересно возвращаться в собачье прошлое и гулять на поводке, но можно же в конце концов наплевать на самолюбие хотя бы денёк-другой.

Пальчик надеялся, что Пёс Собаков не выкинул вывинченную в лифте кнопку «б». Она словно ключ в другой мир, её всегда легко поставить на место. Но, если Гав её всё-таки выбросил или потерял, то как, спустившись сюда, он вернётся обратно?.. Пальчика осенило: даже в таком случае подняться на «шестой этаж» — просто. Надо нажать на кнопку «седьмого» и, когда кабина поравняется с «шестым», тут же приоткрыть двери внутрь. Кабина непременно остановится. А дальше проще пареного: открыть дверь этажа — и там!

А что если он, Пальчик, сам немножко погостит у Гава? Поднимется к нему этим самым способом, выйдет и спрячется в парке до темноты — а вдруг, к счастью, окажется там именно ночью! — потом осторожно проберётся через город, затем — через лес и ручей на ту дачу, дорога знакома.

Ну, пробудет он на «шестом этаже» один день — значит, по своему времени всего какую-то минутку. Подумаешь!

Ему и в голову не приходило посмотреть хоть краешком глаза: а что же там, на «седьмом этаже». Настолько он соскучился по другу. Это трудно понять тем, у кого никогда не было собаки.

Итак, Пальчик решился. Принимая меры предосторожности — вначале ему не везло и пришлось «кататься» на лифте с жильцами, — он, наконец-то, оставшись один, нажал на седьмую кнопку.

Промелькнул пятый этаж, начинался «шестой», и Пальчик уже приготовился дёрнуть двери на себя, как внезапно сзади из микрофона раздался громкий голос: «Граждане! Пользуясь лифтом…» Пальчик, вздрогнув, невольно обернулся и упустил нужный момент — кабина остановилась на «седьмом этаже».