Эрик Найт - Лесси

— Итак, вопрос улажен, — сказал герцог.

— Почти что, — сказала женщина. — Я, конечно, имею такие виды… — Она любила смаковать изящные, как ей казалось, обороты речи, а потому она повторила: — … Я имею такие виды, что нам еще отведут домик в имении.

— Вы изрядно дорожитесь, сударыня, — сказал, нахмурившись, герцог. — Но домик вы получите… на одном условии. — Он повысил голос и прорычал: — На том условии, что, пока вы живете на моей земле, вы не допустите в мои владения это жалкое посмешище над колли — толстолобое, вислоухое, хвост кренделем… да. Что вы на это скажете?

Он ждал, фыркая и усмехаясь про себя от счастья, покуда Сэм Керраклаф мялся и горбился в смущении. Но тут радостно вмешался с ответом мальчик:

— Ох, нет, сэр. Она большую половину дня будет ждать меня у школы. А кроме того, через день-другой мы приведем ее в такой вид, что вы ее и не узнаете.

— В этом я не сомневаюсь, — буркнул герцог, затопав к своей машине. — Не сомневаюсь, что вы отлично сумеете это сделать. Гм!.. Да, я бы нипочем…

Позже, уже в машине, девочка тесно прижалась к старику.

— Но-но, не ерзай, — вскинулся он. — Не выношу, когда ерзают!

— Дедушка, — сказала она. — Вы добрый… я про то, как вы с их собакой…

Старик откашлялся.

— Вздор! — проревел он. — Вздор! Когда ты вырастешь большая, ты поймешь, что я то, что люди называют «бесчувственный, расчетливый йоркширец». Три года назад я поклялся, что эта собака будет моей. И вот я ее получил.

Он медленно покачал головой.

— Только чтоб ее получить, мне пришлось купить и ее хозяина… Ну и хорошо! Это, пожалуй, не худшая половина сделки.

Когда юный Джо Керраклаф сказал, что через несколько дней его собаку будет не узнать, он был прав или не прав, смотря по тому, как, по-вашему, должна была выглядеть его собака.

Разумеется, если бы вы стали искать вислоухое, с задранным хвостом страшилище, которому его отец придал, этот неприглядный вид в нехитрой попытке, не преступив строгих правил чести, сберечь собаку для сына, то вы бы никак не узнали ее. Но если бы вы стали искать ту гордую, полную грации колли с изящной узкой мордой, которая была известна всей округе как Лесси Сэма Керраклафа, вы ее нашли бы.

Она была тут, на месте, и за несколько недель благодаря умелому уходу и правильной кормежке постепенно расцвела в ту собаку, какой была когда-то. Угловатость и втянутые бока исчезли, чему несомненно помогли годы должной заботы, в свое время создавшие крепкий склад. Снова пышная шерсть переливала из черни в белизну, красивая на заглядение! Осталось только легкое прихрамывание — память о пуле, задевшей бедро. Мышцу стянуло, и, сколько Сэм Керраклаф ни старался, сколько ни колдовал, он со всеми своими секретами никак не мог окончательно это исцелить.

Все же он исправил и этот изъян — он массировал собаке больное бедро и втирал в него всякие мази, покуда прихрамывание не стало совсем легким: только опытный собаковод приметил бы, что собака чуть-чуть припадает на ту ногу при медленной ходьбе. В глазах хоть какого любителя, кроме самого опытного собаковода, Лесси была бы прекраснейшим созданием природы — безукоризненной колли.

И каждый будний день, без пяти четыре, лавочники Гринол-Бриджа выглядывали, как бывало, на улицу, видели горделиво идущую по тротуару собаку и приговаривали: «Можно ставить по ней часы». И всегда несколькими минутами позже Джо Керраклаф выбегал из школы и здоровался со своей собакой, и они счастливые вместе шли домой.

Все же, когда Джо пообещал герцогу, что собака всегда будет ждать его у школы, он и тут оказался не прав. Потому что настала пора, когда Лесси больше не показывалась у школьных ворот. Но, как ни странно, мальчика, по-видимому, это не тревожило. Он, казалось, когда шел домой один, был совершенно счастлив каким-то тайным счастьем.

В один из таких дней, когда он шел, посвистывая, по усыпанной гравием дорожке в имении герцога, он вновь увидел ту девочку.

Джо почему-то стало ее жалко. Она не выглядела плотненькой и крепкокостой, как обычно выглядели девочки в поселке.

— Здравствуйте! — сказал он.

— Здравствуйте! — ответила она.

Больше как будто нечего было добавить, но он все стоял.

— Я была в отъезде, в школе, — сказала она.

— Вот как?

— Да. А сейчас у нас каникулы.

Он думал, взвешивая ее слова.

— У нас каникулы начнутся только на той неделе, — объявил он.

Опять они оба помолчали, потом она сказала:

— Как Лесси?

Джо заулыбался радостной своей улыбкой. Он поглядел вокруг, как будто проверяя, не подслушивает ли кто.

— Вы можете зайти и посмотреть, — сказал он, как бы оказывая особую милость.

Он пошел впереди по дорожке и привел Присциллу к домику, где вдоль белого забора росли высокие мальвы всех цветов. Он открыл дверь.

— Мама, — сказал он, — я хочу ей показать.

— Что ж, заходите, барышня, — сказала миссис Керраклаф и, оправив на себе фартук, смахнула воображаемые крошки с белой скатерти на столе, накрытом к чаю.

Джо повел гостью за кухню, в прохладную комнату для мытья посуды, где в темном углу был установлен большой низкий ящик. В ящике лежала Лесси, а подле нее сбились в кучку семь толстеньких спящих мячиков из меха.

— Видите, — гордо пояснил Джо, — мы держим ее здесь, потому что в конуре ей было бы беспокойно. Ведь Лесси — она у нас комнатная собака.

Девочка присела на корточки и притронулась указательным пальцем к одному из меховых мячиков. Мячик икнул, точно пьяница.

— Они еще слепые? — посмеявшись вместе с Джо, спросила девочка.

Джо выпятил грудь:

— Нет, конечно. Что вы, глаза у них открываются, когда им десять дней от роду. А этим пошла четвертая неделя. Они уже бегают — только, мне кажется, они больше всего любят спать.

Он улыбнулся, видя, что Лесси поднимает голову. Осторожно погладил ее.

— Вы все о них знаете, да? — почтительно спросила девочка.

— Да нет, просто она уже однажды щенилась, — поскромничал Джо, — и я кое-что запомнил с того раза. У нас все идет, как шло тогда, правда, Лесси?

Сидя на корточках, он глядел на свою собаку. Все у них пошло, как в старое время. Он часто думал об этом в последние дни.

Когда девочка ушла после вежливых прощаний и приглашений заходить и впредь проведать щенят, Джо все еще думал ту же думу. Казалось, вот-вот ему откроется о жизни нечто такое, о чем он до сих пор по детским своим годам никогда не задавал себе вопросов.

Все у них пошло, как в старое время. Хотя жили они теперь в другом доме, все у них стало так, как бывало раньше, с год назад, в очень многом. Например, если он утром добавлял в овсяный кисель сахара полную ложку с горкой, мать больше не рявкала на него и не говорила: