Пётр Заводчиков - Взрыва не будет

Орлика охотно взяли в питомник. В то время устраивали пробеги собачьих упряжек на дальние расстояния, например из Ленинграда в Москву. Специалисты думали, как лучше использовать собак в армии. Хороший северный пёс, привыкший к ездовой службе, конечно же, должен был пригодиться.

Орлику дали окрепнуть на свежем зимнем воздухе. И когда у него шерсть снова стала блестящей и густой, начальник питомника сказал инструктору:

— Можете брать и этого пса.

На следующий день инструктор пришёл недовольный:

— Вы, товарищ начальник, расхваливали собаку, а она какая-то понурая, ленивая. Еле-еле тянет лямку, а ещё северная лайка. И ведь я её на лёгкое место поставил для начала — третьей в упряжке! Всё равно мало проку.

Начальник решил посмотреть на Орлика сам. В вольере пёс бродил, как потерянный. Голова была опущена, что-то приниженное, прибитое чувствовалось во всей его фигуре.

— Значит, третьим ставили, — сказал начальник инструктору, — а вы его первым поставьте! Он ведь гордый, он вожак!

Собрали упряжку, поставили Орлика первым, и он мгновенно переменился — другая собака! Распрямил спину, поднял голову и оглядел упряжку властным, повелительным взглядом. Инструктор крикнул, и собаки сразу взяли с места, помчались по снежному полю. Их не приходилось погонять. Они шли быстро и ровно.

В сапёрный батальон Орлик попал в самом начале войны. Он быстро усвоил, что от него требуют, и выполнял команды безотказно.

Он ничего не боялся. Взрывы не заставляли его даже вздрагивать. Если снаряды ложились очень уж близко, Орлик неторопливо, сохраняя достоинство, уходил в землянку или залезал в щель. Но одного слова хозяина было достаточно, чтобы Орлик остался на месте и под самым сильным огнём.

Когда в батальоне начали обучать собак ездовой службе, Орлик был уже признанным вожаком.

Были собаки покрупнее и потяжелее Орлика. Но всё в нём — широкая грудь, длинные, крепко стоящие на земле ноги, прямая спина с ясно видимой, словно отлитой из железа мускулатурой — всё говорило о большой силе. А главное — пёс знал, что требуется от ездовых собак. Если Орлик нападал на других собак, то лишь для того, чтобы наказать за плохое поведение. В драке он был смел, стремителен, увёртлив. Никогда не позволял вцепиться в себя. Быстро прыгал на виноватого, ударял его своей мощной широкой грудью, сбивал с ног и хватал зубами за шею. После трёпки провинившийся уже не смел нарушать порядок.

Самым трудным было научить две пары собак ходить одна за другой и следовать за вожаком. Задняя пара пыталась догнать, опередить переднюю, и все четыре собаки хотели настигнуть, схватить, укусить вожака.

Случалось, непослушные собаки затевали драки и совсем переставали повиноваться. Упряжка сбивалась в кучу, собаки злобно щёлкали зубами. Во все стороны летели клочья шерсти, ремни перепутывались. Нужно было много времени, чтобы водворить порядок.

Командир батальона приказал в каждую новую упряжку ставить сперва вожаком Орлика. Все собаки побывали под его «командой». Он умел подчинить их себе, призвать к порядку и послушанию.

В общем, собаки имели разных инструкторов и разных хозяек, но «школу» Орлика прошли все. Нина Бутыркина не так уж ошиблась, назвав его кличку, когда докладывала полковнику из штаба фронта.

Команду подняли по тревоге. Девушки торопливо соскакивали с нар и натягивали тяжёлую зимнюю одежду.

— Разобраться без суеты! Выходи строиться!

Голос старшины Петрова звучал громче обычного, но спокойно.

Подтянутый, застёгнутый на все крючки, старшина выглядел так, словно и не ложился спать, словно всё происходило в середине дня, а не глухой ночью.

Распоряжения следовали одно за другим.

— Собрать вещевые мешки!

— Командирам отделений проверить обмундирование и снаряжение!

— Приготовить собак и нарты к погрузке!

На дворе уже тарахтели машины — старенькие полуторки с фанерными кузовами. В них и надо было забраться всем — девушкам вместе с собачьими упряжками.

Девушки понимали — пришло их время. Предстояло, конечно, ехать на передовую, может быть, в самую гущу боя. На войне это очень просто.

Но в бой они попали не сразу. Команду выгрузили на опушке негустого леса.

— Соблюдать тишину, не зажигать огня, не включать фонариков, — строго предупредил старшина. — За лесом — Нева, а на том берегу — немец.

Голос его стал мягче.

— Понятно, размять руки, ноги можно и собак привести в порядок тоже, но только без шума.

Тут, в лесу, им предстояло жить.

Землянок не было. Разместились в шалашах из еловых веток. Плотные хвойные лапы, набросанные на землю, служили постелями, Еловые подстилки набросали и для собак.

Легли, положили вещевые мешки вместо подушек. Заснули быстро, а когда проснулись, не сразу поняли, что случилось. Многие не могли поднять головы — волосы примёрзли к мешкам!

В светлое время надо было вести себя особенно осторожно. Даже полевая кухня не приезжала до темноты. Тогда и обедали, а днём ели всухомятку, пили холодную воду. И круглые сутки нельзя было снять тяжёлую, непривычную Зимнюю одежду — ни валенки, ни ватные брюки, ни куртку.

Всё равно в шалашах не унывали. Рассказывали весёлые, смешные истории, подшучивали друг над другом. Девушки чувствовали себя солдатами-фронтовиками.

На душе было радостно и тревожно. Спокойно ждать боя, да ещё первого, никто не может, но цель предстоящего наступления все понимали — разорвать блокаду. Потому хотелось, чтобы оно началось скорей.

Ещё секунду до этого над Невой стояла тишина, точно и не было войны, точно не прятались десятки тысяч людей в заснеженных лесах по берегам. И вдруг земля заходила ходуном от артиллерийской грозы. Не только девушки, молодые солдаты, но и опытные командиры ещё не слышали, чтобы «бог войны» — так называли артиллерию — бушевал с подобной силой.

Огненные полосы «катюш» расчертили небо над лесом. Это был сигнал к атаке. Вместе с залпом «катюш» поднялась, устремилась на лёд Невы пехота.

Старшина собрал всю команду. Пехотные полки только ещё пересекли замёрзшую реку. Бои шли в немецких траншеях на левом берегу, а девушки со своими упряжками уже выдвинулись на самую бровку правого берега. И вот первые нарты понеслись по снежному простору Невы. Лёд на реке был неровный, торосистый. Во многих местах его пробили снаряды и в широких дырах чернела ледяная вода.