Борис Рябинин - Друзья, которые всегда со мной

Почему-то иногда собаководов представляют некультурными людьми. Мои друзья служили живым опровержением этой точки зрения, выражавшей мнение ограниченных обывателей. И, к слову, ведь собака сама по себе прекрасное создание и учит прекрасному — не в том ли и магическая, притягательная сила собаководства? Ведь не секрет: кто однажды взял собаку, уже не может жить без нее.

Каждая встреча с таким человеком, как Алексей Викторович, прибавляла что-то и мне. Что? Не всегда можно ответить на такой вопрос. Почему человеку нужно общение с единомышленниками?

…Мимо нас прошли женщина с небольшой рыжей собачкой, затем пограничник. Алексей Викторович проводил их долгим взглядом.

— Вы помните собачьи романы Джека Лондона? — без всякого перехода неожиданно обратился он ко мне. — «Джерри-островитянин», «Майкель, брат Джерри»… Помните, конечно. А какой породы Джерри, знаете? Не знаете. То-то и оно, читаете, а не вдумываетесь. Э-э, голубчик, это не похоже на вас. Где-то там есть указание: ирландский терьер; но, по-моему, это неправильно. Мне кажется, Лондон ошибался. Ведь Джерри и Майкель были приучены ловить беглых рабов, вести охоту на чернокожих, а ирландский терьер некрупная собака… вроде этой, что прошла. Вероятно, это был все-таки эрдельтерьер. И по описанию очень похоже на эрдельтерьера… Хотя, должен сказать, ирландский терьер тоже чудесный пес. Как все терьеры, бесстрашный и смелый…

принялся он снова декламировать. Я слушал, а перед глазами сразу встало недавнее событие — как Снукки повела облаву на браконьера.

Вот те раз! Давно ли Алексей Викторович всячески нахваливал эрделей, можно сказать, это был его «пунктик» — эрдели; когда-то он «открыл» мне эрделей; теперь, похоже, хочет «заразить» еще… К чему он завел речь об ирландских терьерах: чтоб поразить, расширить мой кругозор? Впрочем, разве не все собаки хороши? Когда спрашивают, к примеру, меня, какая порода лучше, я затрудняюсь ответить. Есть ли «плохие» породы?!

Может быть, теперь я захочу взять «ирландца»?!

— Я вот о чем думаю: почему мы применяем для служебных целей только крупных собак? А ирландский терьер? Фокс? Да, и фокс. Вы скажете: фокс — охотничья собака. Ну и что? Вы знаете, фокс отлично идет по службе связи, собака портативная, в кавалерии — сунул в сумку, приторочил к седлу и марш-марш!..

Алексей Викторович как в воду глядел. Война подтвердила справедливость его слов: на фронте, в подразделениях советских инженерных войск, работали все собаки, вплоть до дворняжек.

закончил Алексей Викторович стихотворение, пока я размышлял над сказанным.

— Джон Муррей. «Том, ирландский терьер». Правда, хорошо?

— Сколько вам лет? — сорвалось у меня с языка.

— Пятьдесят седьмой, голубчик, пятьдесят седьмой.

Вы, читатель, уже, конечно, догадались, зачем мы приехали в Ленинград. На выставку. На очередную всесоюзную выставку. В предвоенные годы стало традицией устраивать выставки в разных городах, увы, традицией недолгой. Всесоюзные выставки были в Москве, Тбилиси… Теперь настал черед Ленинграда.

Нашему приезду предшествовал разговор в клубе. «День добрейший», как мы за глаза прозвали начальника клуба за его привычку приветствовать всех этими словами, привез нам из Москвы известие, что всесоюзная выставка будет в Ленинграде.

— А что у нас, на Урале, значит, откладывается? — разочарованно спросил кто-то. Все мы с нетерпением ждали, когда всесоюзный смотр служебного собаководства состоится в Свердловске.

— Да, придется еще повременить, — отвечал Сергей Александрович. — Ленинграду отдано предпочтение по вполне понятной причине… вы понимаете?

Мы все в знак того, что понимаем, наклонили головы. Каждому сразу вспомнилась прошедшая суровая зима.

Война уже бушевала в Европе. Краем она коснулась и нас. Недавно отгремели бои на Карельском перешейке, сделавшие Ленинград прифронтовым городом. С тем большим волнением съезжались мы сюда, в этот город с его неповторимыми архитектурными ансамблями и еще более неповторимой историей. И конечно, можно понять чувство, с каким мы ходили по городу.

Ленинградцев всегда отличали культура, вежливость. Собаководство ленинградское тоже было на высоте. Здесь был создан один из первых в стране питомников служебных собак; если гордостью Тбилисской выставки явились кавказские овчарки, то Ленинград мог блеснуть разнообразием пород, эрделями в том числе — они там появились раньше, чем где-либо. У Алексея Викторовича, кроме того, был свой интерес: ведь здесь жила «его» Чичи-Рикасоли, дочка Риппера и Даунтлесс, родная сестра моей Снукки, одним или двумя пометами старше. Правда, Рикасоли была, что говорится, на возрасте и давно не выставлялась на ринге, но Алексей Викторович продолжал поддерживать добрые отношения с ее хозяйкой, балериной Академического театра имени Кирова. Замечу, что эта особенность — «родниться» на всю жизнь, обзаводясь многочисленными надежными друзьями и союзниками, — едва ли тоже не одна из привлекательнейших сторон собаководства.

На Алексее Викторовиче также лежала обязанность — он должен был принимать участие в судействе эрделей.

Мы побывали у памятника Собаке, поставленного великим Павловым около института, где протекла часть жизни ученого. Знаменитый памятник! Рассказывают, что Иван Петрович сам предложил идею монумента и руководил его сооружением. На круглом постаменте — дог… Как он похож на Джерку! Я поразился. Разве что чуть «суше» шея. Даже уши купированы так же. (Уши догам купируют по-разному, иногда покороче, иногда — подлиннее; у Джери были короткие уши.) На минуту представилось, что это Джери… Право, какая собака не заслужила памятника в сердце своего хозяина! Но почему дог? Ведь Павлов никогда не производил опыты на породистых собаках, тем более на догах. Говорят, дог был выбран им как олицетворение собачьей красоты, преданности и силы.

Памятник стоит в густом зеленом скверике. Ленинградские товарищи говорят: зимой к нему всегда протоптана дорожка.

Иногда его путают с другим, стоящим в Колтушах. Так повторяю, памятник Собаке стоит в самом Ленинграде, в тупичке, недалеко от проспекта Кирова, а в Колтушах — другой, уже самому И. П. Павлову, и тоже с собакой.