Джеймс Хэрриот - Из воспоминаний сельского ветеринара

Обычно фермер для этой тяжелой работы старался выбрать погожий осенний день. Запряженный лошадьми плуг вел по полю борозду за бороздой, запахивая стерню и готовя землю под корнеплоды в будущем году. Лошадей в плуг чаще запрягали бок о бок, причем у каждой была своя любимая сторона — уже вспаханная или не вспаханная.

Вирус, вызывающий эту болезнь, обычно завозится в страну с импортируемым мясом. Ящур не всегда смертелен, но заболевшие парнокопытные животные — будь то крупный рогатый скот, овцы, свиньи или козы — испытывают большие страдания, причем болезнь очень заразна. Лечению она не поддается, и в Англии фермы, где обнаруживается ящур, подвергают строгому карантину; всех заболевших животных и тех, с которыми они соприкасались, забивают, а в районе запрещаются охота и прогон или провоз скота. О каждом подозрительном случае полагается извещать Министерство сельского хозяйства и полицию, которая принимает необходимые меры.

Если на какой-то ферме появился ящур, на всех соседних вводятся строгие меры предосторожности. Проезд машин и повозок разрешается только после того, как их колеса будут тщательно промыты дезинфицирующей жидкостью. Все это проделывается не за страх, а за совесть, так как эпидемия ящура обходится очень дорого. Тяжелые его эпидемии в Англии в 1922–1924 годах причинили убытков около 3 миллионов фунтов стерлингов, а катастрофическая вспышка в 1967–1968 годах обошлась в 27 миллионов, и забиты были сотни тысяч животных.

Во время вспышки очень заразного и не поддающегося лечению ящура все фермы в пораженном районе стараются помешать распространению вируса. Обувь можно продезинфицировать, но вирус разносится с ветром. На зараженной ферме полагается забить всех парнокопытных животных, тщательнейшим образом вычистить и продезинфицировать все постройки и не заводить нового скота в течение полутора месяцев. Теперь введены компенсации, однако потеря предполагаемого дохода и гибель плодов многолетнего труда могут привести к разорению.

Стог, сложенный из снопиков ржи, накрывается кровлей, чтобы уберечь зерно от дождя и ветра. На кровлю шла овсяная или пшеничная солома, иногда камыш. Кровельный материал накладывается тонким слоем и по традиции опоясывается жгутами из овсяной соломы, которые заблаговременно свивают старики и мальчишки. На смену жгутам пришла веревка из кокосового волокна. Колышки или прищепки из лещины удерживают жгуты в нужном положении, пока работа не завершается. Кровлю увенчивают украшением из соломы. Работу эту не всегда удается закончить в один день, так как стога бывают очень большими.

С середины XIX века поля начали засевать с помощью сеялки, в которую запрягали лошадь. Эта двухрядная сеялка процарапывает во вспаханной земле две канавки, в которые из семенного ящика по семяпроводам сыплется зерно. Передачи, вращаемые задними колесами, поворачивают в семенном ящике диски, которые забрасывают зерна в небольшие совки, ссыпающие их в семяпроводы. Поток семян можно регулировать в зависимости от того, к каким культурам они принадлежат.

Раньше некоторые стригали предпочитали сидеть на табурете, положив овцу на другой. Теперь они, стоя, нагибаются над овцой. Руно необходимо сохранить чистым и оберегать его от соприкосновения с травой или почвой. Эта работа обычно идет в сарае или под навесом, где пол либо старательно подметен, либо укрыт брезентом. Стригали надевают мягкие туфли или снимают обувь. В йоркширских холмах овец стригли простыми ножницами, но с 1945 года началась электрификация, что позволило пользоваться для стрижки овец электрическими ножницами.

Рабочая лошадь оставалась запряженной по 8 часов, а в дни жатвы и дольше, поэтому сбруя требовалась не только крепкая, но и удобная. Лучшим материалом для нее была кожа, которой обтягивался и деревянный остов хомута. К нему цепями или кожаными постромками припрягали тележку, плуг или какую-нибудь машину, так что нагрузка ложилась на грудь и плечи лошади.

Иногда я получал увольнительную и отправлялся в Манчестер. И, вероятно, потому, что я недавно стал отцом, мое внимание на улицах неизменно привлекали детские коляски. Чаще всего их катили женщины, но иной раз можно было увидеть с коляской и мужчину. В городе такое зрелище, впрочем, ничего особенного собой не представляет. Другое дело, если мужчина толкает перед собой детскую коляску по пустынному проселку. И тем более, если в коляске едет большая собака.

Именно это я увидел как-то утром в холмах над Дарроуби и невольно притормозил. В последние недели эта странная пара уже несколько раз попадалась мне на глаза, и было очевидно, что она появилась в наших краях совсем недавно.

Эта странная пара уже несколько раз попадалась мне на глаза, и было очевидно, что она появилась в наших краях совсем недавно.

Когда я поравнялся с коляской, мужчина посмотрел на меня, приветственно поднял руку и улыбнулся. Эта улыбка на черном от загара лице была удивительно дружелюбной. Я дал ему на вид лет сорок. Загорелая шея не стянута ни галстуком, ни воротничком, линялая полосатая рубаха расстегнута на груди, хотя день выдался холодный.

Я невольно задумался, кто он такой и чем занимается. Костюм, состоявший из ветхой замшевой куртки для гольфа, вельветовых брюк и крепких сапог, ничего мне не сказал. Многие, возможно, сочли бы его просто бродягой, но в нем чувствовалась деловитая энергия, необычная для людей такой категории.