Джеймс Хэрриот - Из воспоминаний сельского ветеринара

— Чего стоишь столбом! Бери солому и разотри ей ноги. Они же совсем онемели, не иначе!

Нед покорно скрутил соломенный жгут и принялся за массаж. Мистер Даггетт с трудом оторвался от булыжника и встал, осторожно ощупывая спину, а потом подошел к корове проверить, не слишком ли туго затянулась цепь у нее на шее. Он кончил и направился обратно, и тут корова внезапно повернулась и наступила раздвоенным копытом ему на ногу. Будь на нем кованые сапоги, все обошлось бы, но, как назло, он пошел в коровник в резиновых, да к тому же старых, которые были плохой защитой.

— У-у-у-х! — взвыл мистер Даггетт, молотя кулаками по коровьей спине. — Да подвинься ты, дура старая! — Он бил, толкал, но на его пальцы продолжала давить вся тяжесть коровьей туши.

Наконец корова сдвинула копыто с сапога на булыжник, а я по опыту знал, что это-то — больнее всего.

Мистер Даггетт запрыгал на одной ноге, ухватившись за вторую.

Мистер Даггетт запрыгал на одной ноге, ухватившись за вторую.

— Черт! — стонал он. — А, черт!

Я случайно поглядел на Неда и с изумлением увидел, как апатичное лицо вдруг расплылось в широкой усмешке ликующего злорадства. Никогда прежде я не видел на его губах даже легкого подобия улыбки, и, вероятно, вид у меня был настолько потрясенный, что мистер Даггетт резко обернулся и уставился на него. Точно по мановению волшебной палочки, ухмылка сменилась обычной маской усталого безразличия, и Нед вновь начал растирать коровью ногу.

Мистер Даггетт, ковыляя, проводил меня до машины и вдруг ткнул локтем мой бок.

— Поглядите, поглядите на него! — прошептал он. Нед с подойником в руке трусил через коровник с редкой для себя энергией. Фермер горько улыбнулся.

— Только в этот час он и поторапливается. В трактир спешит.

— Но вы же сказали, что он не напивается. Что же тут дурного?

Глаза в провалах глазниц гипнотизирующе уставились на меня.

— А то. С этими его штучками он плохо кончит, помяните мое слово.

— Ну, уж кружка-другая пива…

— Как бы не так! — Он покосился по сторонам. — А девки?

Я недоверчиво усмехнулся.

— Ну, послушайте, мистер Даггетт! Какие еще девки?

— А в трактире, — буркнул он. — Дочки Брадли.

— Дочки хозяина? Право, мистер Даггетт, я не могу поверить…

— Верьте не верьте, ваша воля. А глаз он на них положил, это уж точно. Что я знаю, то знаю. Хотя я в трактире этом всего раз и был, да глаза-то у меня есть.

Я не нашелся, что ответить, но он вывел меня из затруднения, повернувшись и зашагав к дому.

Оставшись один в холодном сумраке, я поглядел на резкий силуэт дома выше по склону. По грубым камням стекали дождевые струйки, ветер разметывал поднимавшиеся из трубы жиденькие клубы дыма по шиферной голубизне небосклона на западе. В угасающем свете ноябрьского дня холм нависал над долиной бесформенной черной и грозной громадой.

В окне кухни керосиновая лампа тускло светила на пустой стол, на безотрадный очаг с чуть тлеющими углями. В дальнем темном углу пряталась лестница, ведущая на чердак Неда. И я словно увидел, как он торопливо карабкается по ней, чтобы поскорее переодеться и улизнуть в Бристон.

По ту сторону долины деревушка в одну улицу казалась серым мазком, но в окнах домиков мерцали лампы. Вот они — яркие огни Неда. И я мог его понять. По сравнению с фермой Скар Бристон казался Монте-Карло.

Образ этот настолько живо запечатлелся в моем воображении, что после еще двух визитов я решил сделать небольшой крюк на обратном пути и около половины девятого въехал в Бристон. Отыскать «Халтонский герб» оказалось далеко не просто, потому что трактир не возвещал о себе ни освещенным входом, ни еще как-либо. Но я не отступал, так как загорелся желанием узнать, что, собственно, кроется за историей о загулах, которую поведал мне мистер Даггетт.

В конце концов мои поиски увенчались успехом. Дом этот отличался от жилых домов только обветшалой деревянной вывеской над самой обычной дверью. Внутри шла игра в домино, в углу тихо беседовала компания фермеров. Дочери трактирщика, некрасивые, хотя и с приятными лицами, девушки лет под сорок, сидели по сторонам очага. И тут же я увидел Неда, перед которым стояла полупинтовая кружка с пивом.

Я сел рядом с ним.

— Добрый вечер, Нед.

— А, мистер Хэрриот! — рассеянно пробормотал он, обратив на меня странно ждущие глаза.

Одна из мисс Брадли отложила вязание и подошла ко мне.

— Пинту портера, пожалуйста, — сказал я. — А вам, Нед?

— Спасибо, мистер Хэрриот, не надо. Мне и этого хватит. Я уже вторую взял, а пить-то я мало пью.

Мисс Брадли засмеялась:

— Да уж, Нед больше двух кружек за вечер не пьет. Но удовольствие от них большое получает, верно, Нед?

— Что так, то так! — Он поднял на нее глаза, и она ласково ему улыбнулась, прежде чем пойти налить мне пива.

Нед приложился к кружке.

— Я сюда для компании прихожу, мистер Хэрриот.

— А-а! — сказал я, прекрасно понимая, что он подразумевал. Скорее всего он почти все время просиживал тут в одиночестве, но его окружали тепло, уют, дружелюбие. В очаге весело потрескивало огромное полено, электрические лампы отражались в зеркалах, на которых красовались девизы разных марок виски. Да, с фермой Скар сходства не было никакого.

Он почти все время хранил молчание. Растянув свое пиво еще почти на час, он посматривал по сторонам под щелканье костяшек домино. Я неторопливо выпил еще пинту. Мисс Брадли мирно вязали, потом заварили чай в черном чайнике, висевшем над огнем. Проходя мимо Неда, чтобы обслужить какого-нибудь клиента, они порой игриво трепали его по щеке.

Когда он вылил из кружки в рот последние капли и встал, часы показывали без четверти десять. А ему еще предстояло пересечь на велосипеде долину. Вновь он вернется к себе на чердак в поздний час.

Был вторник в начале весны. По вторникам Хелен всегда пекла мясной пирог с почками, и все утро, пока я ездил по вызовам, мои мысли были заняты им одним. И уж тем более на этот раз, так как начался окот и я почти все время работал полураздетым на резком ветру, что весьма способствует пробуждению аппетита. Хелен разрезала свое неподражаемое творение и нагромоздила на мою тарелку ароматные его куски.

— Утром на рынке я встретила мисс Тремейн, Джим.

— Да? — сглатывая слюнки, я созерцал, как моя жена положила на тарелку пару разрезанных пополам картошек в мундире и пришлепнула исходящую паром амброзию ломтиками деревенского масла.

— Она спросила, не сможешь ли ты выбрать время сегодня, чтобы заехать к ней и смазать уши Уилберфорса.

— Конечно, смогу, — ответил я. Уилберфорс был пожилым котом, страдавшим ушной экземой, а обрабатывать кошачьи уши, когда спина разламывается от утренних визитов к коровам, — чистое удовольствие. Я подцепил вилкой первый лакомый кусок, а Хелен продолжала: