Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

— Сними футболку.

Она перекрещивает руки и тянет ее вверх, обнажая юную стоячую грудь с напрягшимися сосками. Пытается прикрыть ее руками, но тут же опускает их. На лице у Лизы упрямство и решимость. Хотелось бы видеть немного иное, но мне и так неплохо.

— Ложись на стол. Животом.

Она вздрагивает и смотрит на меня. Страх в ее глазах меня заводит еще больше. Какая все-таки сладкая девочка, как же братец… угодил, а!

— Не бойся, пороть не буду.

Она опускает глаза, подходит к столу и ложится на него, еще раз вздрагивая от холода, когда столешница касается голой кожи. Здесь у меня всегда прохладно, не выше восемнадцати, поэтому дрожать она может еще и от холода.

Я прижимаю поясом штанов твердый как чугунный лом член, встаю и огибаю стол, оказываясь позади нее. Лиза лежит щекой на сложенных перед собой руках и ее позвонки выступают под бледной кожей спины. Такая тоненькая…

С глубоким вздохом прижимаюсь бедрами к ее заду и трусь через штаны и шорты стоячим членом. Она выгибает поясницу, предлагая себя, но мне нужно не это. Нашариваю пальцами пуговицу Лизиных шорт, тяну вниз молнию и одним рывком сдергиваю их вместе с трусами до колен, обнажая нежную дрожащую попку. Пальцы так и тянутся помять ее хорошенько, впиться до красноты, оставить следы и синяки, но я только провожу ладонью по коже и слегка раздвигаю половинки.

Внутри них пульсирует маленькое колечко мышц и ниже раскрывается розовыми лепестками нежный цветок. Но я обещал ей другое. Не дождется.

Втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и провожу пальцем снизу вверх, задерживаясь на узенькой дырочке ануса. Медленно ввинчиваю в него кончик пальца и, положив другую руку Лизе на спину, прямо на торчащие позвонки, ввожу его в тугое отверстие.

Она ахает и подается вперед, стараясь избежать проникновения. Грудь скользит по поверхности стола, соски трутся об него и она перебирает ножками, встает на цыпочки, а руками цепляется за край.

Только от меня не сбежать.

— Что ж ты, сука, такая тугая-то… да не елозь!

Я шлепаю Лизу по заду и звон ладони отдается болезненным звоном в яйцах. Двигаю пальцем внутри невыносимо тугого колечка мышц.

Сложно представить, как я умудрился ей тогда засадить, да еще без подготовки! Смазка это, конечно, хорошо, но сейчас я хочу, чтобы она чувствовала все… абсолютно все. Без заморозки. Но здесь у меня нет никакой другой смазки. Разве что…

Оглядываю кабинет, но тут есть только спиртовой гель да жидкое мыло — все это никуда не годится, придется действовать иначе. Удерживаю гладкую круглую задницу на месте одной рукой, а второй ввинчиваю в задницу моей девочки уже два пальца. Они идут с трудом, Лиза дрожит под моими руками и хнычет, судорожно сжимая края стола.

Нагибаюсь над ней и хриплю на ухо:

— Что ж ты не позаботилась о своей жопке, красавица? Сама же хотела. Теперь порву — и только ты будешь виновата!

Хныки становятся громче, она в слезах оборачивается ко мне, и я резко вставляю в нее два пальца. Еще и еще, с размаху, не покидая ее тугой горячей глубины, но и не жалея. Я помню, как тогда она потекла в момент самого жестокого траха.

— Андрей… — всхлипывает девчонка. — Больно…

— А ты как хотела? — удивляюсь я, снова медленно вытаскивая пальцы из ее попки. И снова вставляя, чтобы внутрь провернуть и развести их в стороны.

Лиза, только что хныкавшая, взвывает на высокой ноте, словно я ей хуй с разбегу засадил, а не просто поиграл с ее дырочкой. Я тяну ее изнутри сильнее, чувствуя, как она содрогается всем телом, моя отзывчивая сучка.

— Так что… Ты хотела сладкого анальчика, от которого кончаешь, как из пулемета? — я с оттяжкой трахаю ее пальцами, с удовольствием чувствуя, как подрагивает юная плоть подо мной. Тогда я был пьян, сейчас я наслаждаюсь каждой секундой происходящего.

— Они сказали, больно только в первый раз… — всхлипывает Лиза.

Я рывком вытаскиваю из нее пальцы.

— Ты что, трепалась о том, что делала со мной?! — непроизвольно сжимаю руками ее зад, так сильно, как мечтал, оставляя следы глубоко утонувших в ее теле пальцев. Пусть останутся синяки! В этот момент лучше так, чем я, блядь, пройдусь наверх и вернусь с… Впрочем, у меня есть ремень, далеко ходить не надо!

Но если я дорвусь до ремня, я исполосую эту болтливую шлюху до полусмерти!

— Нет! — вскрикивает Лиза, кажется, чувствуя моя настроение. — Они сами! Между собой! Я не говорила!

Меня рвет на части: хочется верить ей, иначе могут быть большие проблемы, хочется верить, что она не училась быть развратной шлюхой у тех девок. И не хочется верить, потому что тогда я бы мог сладко пройтись по ее заду ремнем, положив животом себе на колени…

Член дергается, заправленный за пояс.

Узенькое колечко ануса сокращается еще сильнее. Боится, дрянь!

Я опускаю пальцы еще ниже, проверяя, как там у нее дела в другой дырке и с облегчением чувствую влагу. Погружаю туда пальцы, набирая побольше вязкой слизи и обмазываю анус, тут же приставляя к нему член. Желание жалеть Лизу пропало напрочь! Теперь мне хочется ее ебать!

Но как же болезненно туго в нее входит! Мучительно медленное движение, и я даже не могу ускориться, потому что сам же себе порву к херам уздечку! Остается только закипать на медленном огне, вцепившись руками в ее задницу и медленно нанизывая дрожащее тело на себя под ее то ли стон, то ли вой, по сантиметру продвигаясь в темную тугую глубину.

Да, моя сучка! ДА!

Трезвым лучше. Насколько трезвым лучше!

Я вижу как входит мой член, продавливая стеночки ее кишки.

Как выворачивает их, выходя.

Как она всхлипывает, когда он выходит и вскрикивает, когда входит.

Бормочет «нет, нет!», но уже не пытается уползти, поняв, что бесполезно.

Она танцует на цыпочках, вздергивая маленькую задницу и елозя по моему стволу, так что меня прошивает разрядами и я чувствую, как разбухает внутри нее член, раздирая ее еще сильнее, растягивая за пределами боли и терпения.

Я наконец достигаю предела, упираясь пахом в ее мягкую попку, вдавливаю ее в стол, стараясь загнать хер поглубже, еще глубже, еще, словно там внутри ее тела таится самое сладкое…

А потом уже начинаю ебать мою девочку, не останавливаясь.

Вдалбливаюсь в ее узкую глубину, слушая крики, вдавливаю ее голову в стол, засовываю пальцы ей в рот — соси, сучка! Шлепаю по заду так, что белая кожа мгновенно становится алой, долблю все быстрее и быстрее, вгоняю хер до упора, приподнимаюсь, чтобы засаживать вертикально в тугую темную шахту. Мой хер как поршень снует в ее гладкой кишке, растягивая ее все сильнее с каждым движением. Мне сухо, почти больно, туго и даже неприятно, но яйца звенят от желания и дальше таранить ее узенькую задницу, раздирать ее, разрывать, разрушать эту маленькую шлюшку! Пусть почувствует, каково это! Пусть ощутит как моя елда завоевывает ее внутренности, раздвигает их!