Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

Пусть визжит, орет и плачет! Пусть дергается, елозит, только сильнее раздирая свою жопу под моими ударами. Закатываю глаза от невыносимого желания ебать ее все сильнее, протаранить ее насквозь, пробить дыру своим хером!

Держусь слишком недолго, чтобы насладиться по полной. Терпеть больше сил нет, и я засовываю пальцы Лизе в рот, вдавливаю ее поясницу ладонью в стол и спускаю весь годовой запас спермы в ее горячие внутренности. Хер пульсирует, выталкивая порцию за порцией, нашпиговывая мою названную племянницу моим семенем, да так, что когда я выдергиваю его наконец, из ее разъебанной дырки выплескиваются излишки.

Лиза сползает со стола на пол, словно ноги ее не держат, падает на бок, содрогаясь в рыданиях и тут я кое-что понимаю.

Блядь!

Хотел же только попугать!

Чувствую себя ублюдком, но это не ново. Всем мальчикам известно, что после первой дрочки ощущаешь вот это мерзенькое удовлетворение и липкую вину, как будто изнасиловал кого-то или предал свою бессмертную душу. Потом оно уходит и возвращается еще несколько раз. Когда рвешь первую целку. Когда впервые ебешь проститутку. И когда впервые насилуешь девку, точно зная, что она не хочет.

Лизонька радует меня этим ощущением уже в третий раз. Уникальная девочка.

Сидит, всхлипывает, размазывая мою сперму по ногам, стаскивает шортики, которые путаются в лодыжках, и время от времени поднимает на меня зареванную мордаху.

По ней так и хочется постучать членом, вытереть конец о ее губки, может быть вдвинуть его пару раз, чтобы облизала дочиста… о, я помню, я так и делал. Но она отворачивается от меня, не хочет встречаться глазами.

— Вот так это и будет происходить, — произношу я равнодушным тоном и иду к раковине споласкивать хер. Словно так и было задумано для урока одной малолетней шлюшке. — Если ты не собираешься отказываться. А то у меня еще заказ на ночь не отменен.

С удовольствием выебу свеженькое мясо во все щели. В конце концов, рвать плеву и сразу накачивать девочку со всех сторон, еще и добавляя ей БДСМ-ных извращений, это редкое удовольствие. Вечер начинается с ее наивных глазок, а заканчивается мутным сонным взглядом все повидавшей блядины, растянутыми дырами, которые она с удовольствием показывает на камеру. Нет, моя Лиза всегда слаще, даже этой виной после того, как я ее уже отодрал. Но и такой деликатес за бешеные бабки упускать не стоит. Жаль, Олега с Глебоем нет, поделиться на троих тоже хорошо.

— Нет… — бормочет Лиза.

— Что нет? — поднимаю я брови, вытираю руки и убираю уже снова наливающийся от вида ее обкончанных ножек член в штаны. — Отказываешься?

— Нет, не отказываюсь! — говорит она громче.

— Так что же… — я склоняюсь к ней, наматываю волосы на кулак и задираю ее голову. — Тебе понравилось?

Опухшие глаза, красный нос, дорожки от слез. Отвратительное зрелище, от которого мне хочется снова загнуть ее на стол и повторить вторжение в ее анал еще разочек. Впрочем, можно отдолбить и горло. Но на горло мы, блядь, не договаривались! Я дебил!

Надо что-то поскорее сделать с Рустамом. Жаль, что это был не какой-нибудь ее мальчишка, которого можно было бы заказать. Рустам серьезный товарищ, тут игрушками не отделаешься. Но как после него трахать мою! Мою! МОЮ Лизу?

Она мелко кивает, поспешно и испуганно.

— Очень… — всхлипывает. — Очень понравилось. Ты не будешь трахать других?

— Нет… — я медленно отпускаю ее. — Но я был тобой недоволен. Мне было неудобно. Ты слишком тугая.

— Что мне сделать? — она ловит мою руку и привстает. По ногам течет сперма, капая на пол. Уборщица очень удивится.

Я задумываюсь. Шутки шутками, а проблема и вправду есть. Если я буду звать ее, когда мне захочется унизить мою красавицу, продолбить в ней дыру или просто слить излишек семени, я не хочу каждый раз прорываться в нее с боем.

— Идем! — бросаю я ей и направляюсь к выходу. Она дергается было к своей одежде, но мой нетерпеливый жест понимает хорошо и бежит за мной как есть, голенькая. По коридорам клиники, по ступенькам на второй этаж, немного морщать от того, что у нее жжет в заднице. Бедная моя девочка. Ничего, сейчас будет жечь еще сильнее.

Сворачиваем к моей спальне, и Лиза вся сжимается.

— Я придумал, — говорю я, доставая ключи из кармана и отпирая комод. — Будешь ходить с пробкой внутри. Чтобы вынул, трахнул и заткнул обратно, не мучаясь с подготовкой. Ясно?

Ничего ей не ясно, но любопытство вперед нее родилось, и она тянется к ящику, в котором у меня лежат, сверкая сталью, в рядочек разнокалиберные анальные затычки.

Вот с хвостиками, вот с колечками, вот с камнями и даже светящимися диодами.

Но меня больше интересует функционал.

Самая маленькая ей уже не подойдет. Мне не подойдет.

Возьмем побольше.

Я выдвигаю следующий ящик и достаю разогревающую смазку. Аккуратно наношу ее на стальную, гладкую, неимоверно красивую каплю в своих руках и маню девочку, которая мнется в дверях:

— Иди сюда.

Она подходит, не сводя испуганного взгляда с пробки.

Но у меня идея получше.

— На, давай сама! — я протягиваю ей затычку, держа за колечко, чтобы не испачкать пальцы.

Отхожу к кровати, плюхаюсь на нее и дотягиваюсь до пульта.

Комнату заливает яркий свет. Редко когда я включаю все светильники сразу, но теперь у нас светло как в операционной. И бедная Лиза стоит и щурится под этими прожекторами, держа стальную пробку на отлете.

Кажется, она не понимает, что надо делать.

— Встань перед телеком, — командую я. Там ее лучше видно. — Повернись ко мне задом.

Она бросает на меня странный взгляд, но поворачивается, как сказано.

— Наклонись вперед. Ниже. Еще ниже. Разведи ноги шире. — Ох, как у меня снова становится тесно в паху! — Свободной рукой отведи одну ягодицу в сторону.

Она слушается меня, наклоняясь так, что мне видны розовые складочки у нее между ног и еще не закрывшееся отверстие между белых булочек. Дышит она неровно, то ли собирается плакать, то ли возбудилась. Хорошо бы и то, и другое. Потому что я не выдерживаю и достаю член, обнимая его ладонью.

— Послушная девочка. Нагнись еще. А теперь сама аккуратненько, потихоньку раскачивая, вставляй в себя пробку острым концом. Давай, Лизонька, порадуй дядю.

Я шиплю от острого возбуждения, разливающегося по чреслам, когда она дрожащими пальчиками начинает медленно запихивать в себя серебристую каплю. Входит та довольно легко — я растянул ее отверстие, плюс смазка. Но в смазке весь секрет.

Когда тяжеленькая пробка вдруг сама вырывается у Лизы из руки и скользит на свое место, моя девочка вскрикивает от неожиданности, выпуская и колечко, которое пристыковывается к ее заду, и ягодицу. И тут же подпрыгивает, потому что чувствует распорку внутри, а вытолкнуть не может. А заодно начинает жечь смазка, и Лиза смешно подгибает, то одну ногу, то другую.