Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

Бля, вот кстати надо бы один из зарубежных счетов перевести на Лизку, пока не раскопали. Это я молодец, что вспомнил.

— Андрей… — она наклоняется и я теряю из виду ее глаза. Словно отнимают маску с кислородом, нечем дышать. Посмотри на меня, Лизонька! — Андрей, я же люблю тебя!

Черт, как больно-то, пиздец.

Какая смелая и сильная девочка у меня. Отважная, гордая, но покорная. Так тянет согласиться на все и утянуть ее с собой. Прожить остаток жизни коротко, но ярко.

Но я не буду последним человеком среди монстров, если не скажу ей:

— Да кого интересует, что ты там любишь? Кто ты вообще такая? Хочешь продать пизду подороже, ищи дураков в другом месте.

— Нет… — она мотает головой и снова ловит мою ладонь, покрывая ее поцелуями. — Я тебе не верю. Ты… даже в начале не так ко мне относился.

— Во что ты не веришь?! — Начинаю беситься я. Как же тяжело и самому отталкивать, и ее убеждать! — Что ты обычная дырка без претензий? Да, я с тобой поиграл, пока была свеженькой, но больше мне неинтересно.

Я ловлю любопытный взгляд одной из розовеньких и киваю ей.

Она с готовностью выгибает спину и по-кошачьи ползет ко мне по постели.

Маню ее к себе, сжимаю розовые волосы в кулаке и надеваю ее ртом на свой член.

Она тут же расслабляет горло и берет его до самых яиц, а я поддаю еще снизу. С удовольствием шиплю, хотя не чувствую ничего, будто парализованный:

— Вот смотри, как это делают умелые девочки? А ты что?

Вторая розовенькая не заставляет себя ждать. Она добирается до моего лица, и я помогаю ей перекинуть ногу через мою грудь и приближаю к себе за зад. Широким языком провожу между раздвинутых ног и слышу, как охает Лиза.

И отпускает мою ладонь, мокрую от ее слез.

Я лижу еще раз и еще, и еще, языком тереблю клитор напряженно стонущей розовенькой близняшки, пока не чувствую, как в сердце возвращается острая боль.

Которая отступила, а я и сам не заметил когда.

Спихиваю шлюху на пол и смотрю на аккуратно притворенную дверь, а потом забиваю вкус блядской пизды, слизывая слезы со своей руки.

Горькие, соленые.

Я придумала себе надежду, и она чуть не убила меня.

Но теперь-то все будет иначе.

Как только я решила, что Андрей больше не стоит ни моих слез, ни моей любви, и надо жить дальше, сразу вернулись и силы.

Раньше я думала, что должна просто пережить расставание. Пусть месяц. Пусть год. Даже пять лет. Но это не навсегда.

И пошла я к нему только потому, что надеялась вымолить сокращение этого срока.

Теперь я поняла, что сама нафантазировала себе это «не навсегда».

Чтобы выжить. Но теперь чтобы выжить, надо было понять, что Андрея больше не будет.

Вообще никогда.

Будет банковский счет, документы, которые прислал нотариус, в которых стоят подписи его острым ломким почерком.

Будут воспоминание о самой сильной боли, самом сильном страхе и самом огромном блаженстве.

Но его не будет.

Будет квартира, в которой я сделала ремонт, когда пришли документы на перевод счета на Мальте на мое имя. Чудовищные деньги, которые там хранились, теперь были мои. Я могла бы купить себе новую квартиру, но я сделала ремонт в старой, попрощавшись с мамой и отчимом. Впрочем, я ездила на могилу каждую неделю. Сидела там, рассказывала маме о своей жизни и все больше привыкала быть нормальной.

Мне больше не нужна была Машка, чтобы просыпаться по утрам и ходить на лекции.

Я нашла в себе силы стать нормальной. Снова нормальной.

Как будто проснулась. Как будто после аварии меня поместили в лечебницу, держали на лекарствах, а потом начали снижать дозу. А Андрей…

Ну, мало ли что чудится на тяжелых препаратах.

Так я придумала себе считать. Постаравшись забыть, что случилось в тот день в его доме.

Равнодушный взгляд, брезгливые слова. Его явное удовольствие от губ той женшины на его члене. И то, как он присосался к другой между ног… меня чуть не вывернуло.

Это был конец.

На новогодней вечеринке я почти переспала с парнем. Даже расстегнула его ширинку, сняла свои трусы и надела ему презерватив.

А потом долго блевала в туалете, отговариваясь через дверь, что просто перебрала.

Но ничего, у меня еще все получится. Я сильная, однажды я смогу.

Очень хотелось залететь от Андрея. Он ведь трахал меня, вообще не беспокоясь о предохранении. Но мне не повезло. Мне так не повезло…

Я даже сходила к врачу, ведь бывает так, что месячные еще идут, а беременность есть. На меня смотрели как на дуру.

Ну и ладно. Всегда можно жить без него.

Ходить в универ, учиться лучше всех на курсе, танцевать на вечеринках, пить кофе с Машкой, дразнить Корсакова и обещать ему почти всерьез, что выйду за него замуж. Лишь бы не думать о том, что сейчас происходит с Андреем.

Я запретила себе даже гуглить его имя.

Пока однажды, уже зимой, так непохожей на горячее лето, наполненное извращенным сексом и любовью, я не забежала в свою любимую кофейню, чтобы успеть перекусить перед парами и вдруг не увидела на моем любимом месте у окна смутно знакомую женщину. Наверное, она часто здесь бывает. Могла бы заметить, что я тут обычно сижу.

Я сдвинула брови, сердясь на нее. Не так уж много у меня в жизни безусловных радостей. Пить капучино у этого окна одна из них. Но пришлось пройти мимо нее к другому столику.

Однако как только я поравнялась с ней, она схватила меня за руку и глядя снизу вверх спросила:

— Лиза? Сядь, пожалуйста. Давай поговорим. Меня зовут Алина.

Я смотрела на свои пальцы, пока она говорила. Усилием воли старалась заставить их не дрожать. Это отнимало у меня столько сил и внимания, что я даже не заметила, когда нам принесли кофе.

— …Андрей был повеселее братца. Нет, ну представь, кто в здравом уме назовет мужика Виталиком? Так и видишь детсад и сползающие колготки цвета говна. Он такой и был, Виталик. Инфантил, но надежный. Я-то думала, у него потенциал. Но умирала со скуки…

В кармане вибрировал телефон. Наверное, звонили с работы, потеряли меня. Но я не собиралась туда идти.

— …просчиталась. Такой романтичный парень, просто горел как ненормальный, думала, стану его королевой, будет на руках носить и дарить по тысяче роз, а он приковал наручниками к стулу жопой кверху и долбил как отбойный молоток…

Каждое слово Алины выжигалось электрической дугой у меня в мозгу. Шипело и плевалось жареной плотью.

— …оба мудаки. Два гордых гондона! Одному чужой ребенок не нужен, другой не простил мне брата! И куда я с ублюдком денусь? Пролетела по всем фронтам…

Я вспомнила как плакала в тот день, когда поняла, что у меня не будет ребенка от Андрея. Может быть, если бы Алине больше повезло, меня бы сейчас здесь и не было? Была бы у них двоих счастливая семья.