Фасо Буркина - Инвалидность ещё не повод считать жизнь пропавшей

— Смирнов, пересядь, на своё место! — в третий раз, уже без "пожалуйста", громко сказала Оксана Владимировна, классный руководитель 6-го "Б" класса.

— Оксана Владимировна, вы вмешиваетесь в МОЁ личное пространство! — так же громко, с выделением слова, сказала та, из-за которой Смирнов сел за парту в неудобном ряду. — Я буду сидеть либо ОДНА, либо с МИШЕЙ!

Настырность Танечки Быковой классной знакома. Она лишь махнула рукой, разрешая 12-тилетней парочке дружить даже на уроках.

Миша и Таня больше не досаждали Оксане, наоборот стали учиться усердней, подтянули "хвосты": девочка по математике и географии, а мальчик по истории и литературе.

Преподаватель не раз замечала, как Таня просила Мишу поправить рубашку или штанину на брюках, отряхивала снег с верхней одежды и головного убора друга.

Подражая им, образовались ещё шесть, начавших в обычной дружбы, парочек. Годы шли, дети подрастали: мальчишки старались ходить так же опрятными, как Смирнов, были кавалерами девочек — носили их ранцы, рюкзачки, придерживали верхнюю одежду у школьного гардероба. Собрался своеобразный костяк: парни даже поколачивали старшеклассников, посягавших на их подружек.

Мотивируя, что между Мишей и Таней уже ВСЁ произошло, лапали девушек за соблазнительные части тел под блузками, под подолами. После произошедшей с ними дефлорации, девушки, подмигнув отзывали Таню в сторонку, шептали ей, что они уже сделали то, что она совершила с Мишей ещё в 13 лет. Танечка смущалась и говорила, что подружки ошибаются: девственница она ещё. Ага! Кто ж ей поверит-то? Ведь кто-то видел, как она входила в квартиру к Мише, когда его родители отсутствовали.

— Миш, девчата уже достали! — начала 15-тилетняя Таня по пути к её дому. — Сегодня ещё и Гребешковая похвалилась, что потрахалась впервые. Может и мы начнём?

— Давай! Её Костик тоже сообщил мне, что Настька уже не целая. — он ускорил шаг: в это время Танина мама и сестра отсутствовали. Поторапливали также гормоны в юных телах, растворившись в крови.

Но Верочка, 11-тилетняя сестра Тани, в тот день приболела, отпросилась с уроков.

И в следующие разы появлялась, какая-либо препона. Затем молодые люди серьёзно поговорили о дефлорации, сошлись во мнении, что они не озабоченные лишь на половых сношениях, а поистине влюблённые. Следовать необдуманным поступкам одноклассников, не станут.

Непосредственно перед призывом Михаила на службу в армию, они, опять же обдуманно, совершили, то, что ВСЕ их одноклассники и просто знакомые сделали, как только поняли, что и у мальчиков, и у девочек стоИт. У девочек, помимо стоящих сосков, зудит меж ног.

До коитуса влюблённые решили, что акт не будет защищённым — они приверженцы естества и к контрацепции относятся как тягостной необходимости.

— Мы же решили, что первый раз будем трахаться без презика. — во второй раз за утро напомнил парень девушке. — Нафиг нам эта чертова контрацепция? Мы за естественность. Трахаться с презервативом — то же, что принимать душ в плаще. — продолжил в состоянии возбуждения, говорить речёвками, Михаил.

Да никто спороть с ним не собирался. Особенно не менее возбуждённая годами желаний, Танечка, решившая, что даже если кто-то из родителей парня будет дома, запереться в его спальне и отдаться любимому.

Установившийся менструальный цикл девушки, позволял произвести акт в начале октября 2010 года. Родители парня здоровы, трудятся и являться домой без нужды не собираются.

— Миш, сначала я разденусь — чтобы, как говорится, в крещенскую купель с головой.

— девушка, за пару дней до дня "Д", у себя дома отрепетировала процесс разоблачения: приучила моторику рук сдерживать тремор. Сейчас подсознательно позволяю любимому рассматривать своё юное тело, действовала степенно. Складывала одежду, как приучена матерью — аккуратно. Раздевшись, крутнула фуэте перед возлюбленным, докончила: — Налюбовался? Я замёрзла!

Спрятала тело до носика под одеяло и смотрела как раздевается желанный. Он так же не торопился, хотя руки выдавали волнение. Волновались не только руки — пенис часто, как не отлаженный механизм, подёргивался в вертикальной плоскости. Забыв о одном носке, парень нырнул под одеяло.

— Я могу недолго продержаться… — сразу примащиваясь меж ножек девственницы, без предварительных ласк тела, направил пенис в самое горячее место томительного межножья Танюши.

— Пока молчи… — заткнула девушка рот поцелуем, вздохнув от жара бёдер и таза возлюбленного. — Делаем как можем! О восторженности будем заботиться потом…! Не туда! Левее…. Я сама! — то, что ощущалось лишь животиком при тесных лобызаниях, взято голым, голыми же пальчиками. — Какой толстый… и твёрдый…! Ах…! Ты…! Ах! Всё любимый! Не девственным пойдёшь служить!

— Не больно…? Хорошо, я пока не двигаюсь…. Он сам дёргается…, я не могу его контро…лирова-а-ать. Ай-й-й! — Михаил не смог сдержать эякуляцию — задвинул пенис в самую глубину (что является абсолютно естественным, заключённым во врождённые рефлексы, процессом оплодотворения) узкой вагины.

Девушка ещё раз вскрикнула от новой боли, но стойко выдержала напор спермы, мощными пульсами бьющий в шейку матки. Когда толчки пошли на спад, девушка даже подмахнула — просто сильнее оперлась пяточками о матрас и приподняла попочку. Удивилась такому рефлексу своего тела.

Чисто психологическая эйфория от совершённого, накрыла Таню как нежнейший пух. Она обняла любимого руками за шею и едва не задушила.

— Тань, это такое облегчение…. Кончить не в салфетку или на кафель в ванной. — за последнюю неделю они раскрыли все свои интимные секреты.

— А я ещё не достигла того уровня, которым овладела при самоудовлетворении. Дашка Тимонина обозвала меня глупой. Мол, чего тебя и себя мучить, когда оба хотим? Она рассказывала о таких восторгах, что даже не верится. Врёт наверняка!

— Возможно… ведь только на личном опыте можно познать где правда, а где… брехня. — парень, раздумывая вынуть полу вялый пенис или дождаться "второго пришествия", ласкал пальцами один из сосков, которые ранее допускалось потрогать лишь через ткани. — Не устала?

— Нет. Пощипывает там чуть-чуть. А так даже приятно… — девушка чисто инстинктивно, по давно установившейся традиции поцеловала его за заботу. — Или ты хочешь…

— Я подумываю ещё разок… — после раздумий начал говорить Михаил. — Это Лютаев хвастался, что может два раза не вынимая… — поцеловал нежно в губы, в шейку у яремной вены, в сосок, торчащий древесным сучком, на мраморно-розовой основе. — Вот…. Вот…. Чувствуешь?