Игорь Незовибатько - Секс как путь к свободе

Порнография, как и эротика, тоже обслуживает общество, в котором секс надо чем-то заменять или оправдывать.

Может ли порнография быть искусством? Конечно, в неменьшей мере, чем эротика. Но это случается крайне редко. Потому что она давно уже стала одной из форм коммерции и превратилась в искусство вытягивать из людей деньги.

Ее функция сведена до обслуживания мужчин (реже женщин), которым, за неимением в данный момент партнера, необходимы внешние возбуждающие сигналы для успешного самоудовлетворения. Сама задача вполне нужная и приятная. И огромное спасибо за это тем, кто делает порнографию, которая позволяет разнообразить сексуальные ощущения. Но жаль, что в этом деле присутствует ориентация на среднестатистические реакции, удешевление процесса производства и упрощение до предела всех выразительных средств. А традиционная ориентация на далекие от реального секса образцы: гигантские члены, супервместительные влагалища, непрерывные скоростные фрикции, нескончаемые «мультиоргазмы» с криками «еще» и море выливающегося семени — у знающего человека вызывает как минимум ощущение неестественности и механистичности показанного, а у человека неопытного — чувство неполноценности («у нас все не так») и желание этому подражать (без шансов на успех).

И, главное, в порнографии не интересуются чувствами. Там изображаются стандартные, лишенные индивидуальности реакции и способы поведения. Редчайшие мгновения, когда кто-то из актеров невольно проявляет человеческие реакции, на вес золота (тогда и возможно подключиться, сопереживая).

Получается, что эротика пытается говорить о чувствах (красиво), но выключает самое сексуальное в теле и его проявлениях, а порнография показывает крупным планом половые органы и сексуальные действия (не стремясь к красоте), но игнорирует или не может выразить чувства и эмоции участников. Возможно ли соединить их так, чтобы одно дополняло другое и ушли излишняя стыдливость, «порядочность» и «красивость» эротики, а также грубость, бесчувственность, механистичность и гипертрофированность порнографии? Чтобы это действительно наполнялось сексом, а не его имитациями?

Произведений искусства, приближающихся к этому идеалу, я практически не встречал. Почему? Видимо, потому, что выразить одно искусство средствами другого все же невозможно или (будем надеяться на лучшее) очень трудно. Так как сущность вышеназванных зрелищных искусств и искусства секса различна.

Попытки создать сексуальное по сути искусство на основе других видов искусств часто выглядят малоубедительно и имеют ценность лишь «на безрыбье». При таком слиянии искусств законы неизбежно одного из них будет доминировать, и секс как добавка потеряет свою неповторимость и специфику, свою суть на чужой почве. Поэтому и порнография, и эротика, и стриптиз в театре или кино так и остаются театром или кино. В свою очередь, и секс можно театрализовать или дополнить музыкой (как фоном или даже включить в действие), но тогда это перестает быть театром или музыкой, а становится уже театрализованным или приправленным музыкой сексом.

Я приведу примеры более или менее успешных попыток отразить реальность секса в иных видах искусства, чтобы отдать дань уважения тем, кто, вопреки сложившимся стереотипам, сумел создать достойные произведения в этом направлении.

Советую посмотреть: Прежде всего, это такие известные фильмы, снятые в семидесятые — девяностые годы, как «Империя чувств» Осимы, «Калигула» и другие произведения Брасса, «Сало» Пазолини, «Романс» Брейа, «Идиоты» фон Триерса, «Летняя ночь в городе» Девиля, а также хотя и несколько эротизированные, но при этом не слюнявые «Аморальные истории» Боровчика и «За облаками» Антониони. Особо отмечу недавно снятый фильм «Интим» Патриса Шеро. Я знаю, что во время показа этих фильмов некоторые люди покидали кинозалы. Для кого-то они были слишком «грязны» (не эротичны) или слишком «серьезны и скучны» (не порнографичны). Они не вписывались ни в «красивые» рамки эротики, ни в примитивные сюжеты порнографии — и к ним не знали как относиться, их непривычность рождала дискомфорт, о котором мы уже говорили, и нежелание смотреть «это». Тем не менее некоторые из этих фильмов даже получили престижные премии на кинофестивалях, и это говорит о том, что есть люди, которые хотят видеть в искусстве кино отражение искусства секса, а не его дешевые имитации. И есть надежда, что фон Триерс выполнит свое обещание начать съемки порнографических фильмов — возможно, этот мастер сможет выйти за рамки узкого жанра и при этом не лишить его откровенности.

К сожалению, примеров столь же откровенных в театральных спектаклях я привести не могу. Театр в большинстве своем пока слишком консервативен. Хотя отдельные моменты запомнились. Прежде всего, это финал первого акта бродвейского мюзикла «Волосы», когда все актеры неожиданно сбрасывают одежду и поют финальную песню на авансцене лицом к зрителю. Публика вдохнула и на протяжении всего номера так и не выдохнула.

Еще вспоминается несколько латиноамериканских постановок, эффектно использовавших сексуальность и откровенность наготы. К счастью, и на нашей сцене был такой спектакль — «Записки из подполья» Гинкаса. Вполне допускаю (и информация об этом есть), что небольшие альтернативные театральные труппы на Западе создавали и создают действительно сексуальные произведения искусства. Но как их увидеть? В больших гастролях они не участвуют, на фестивали их обычно не берут.

В литературе, к счастью, примеров удачного соединения тонкости и глубины в передаче чувств и ощущений и откровенности описания того, что происходит между людьми в процессе сексуального взаимодействия, значительно больше. И именно в двадцатом веке. Среди подобных авторов — и женщины, и мужчины. Вероятно, это происходит потому, что в литературе отсутствует страх перед тем, что Это можно увидеть глазами чем вызваны обычно (основные запреты и самоограничения) — мало ли что происходит в головах читателей, проверить и проконтролировать это невозможно. А еще и оттого, что значительная часть литературы не ориентируется однозначно на коммерцию (что не мешает подобным книгам быть хорошо раскупаемыми) и не зависит от больших материальных затрат (требующих быть очень осмотрительными), и потому такие книги выходят за рамки привычных жанровых и цензурных ограничений. К тому же легче передать чувства и ощущения участников сексуального действа, чем эти ощущения и чувства изобразить.

И потому я бы посоветовал прочитать такие разные книги, как «Бессмертие» Милоша Кундеры или «Праздники любви» Яна Муакса, «Маг» Джона Фаулза, книги Чарльза Буковски или Эдуарда Лимонова… список можно продолжать. Не стоит забывать и о классике — «Тропике Рака» Генри Миллера, рассказах Анаис Нинн или романе «Любовник леди Чаттерли» Дэвида Лоуренса (выгодно отличающимся от последующих экранизаций). Кстати, и популярная серия книг об Эммануэль писательницы Эммануэль Арсан значительно откровеннее и интереснее, чем прилизанный одноименный фильм и его продолжения (хотя Сильвия Кристель во всех фильмах очень обаятельна). К сожалению, я заметил, что и другие литературные произведения, достаточно откровенные и сексуальные, при переносе на пленку (о театре не стоит и говорить) в той или иной степени подвергаются обработке цензуры или самоцензуры творцов (даже «Последнее танго в Париже» любимого мной режиссера Бернардо Бертолуччи не избежало этого). Что подтверждает мою мысль: существующие эстетические нормы ограничивают само искусство прежде всего в его возможностях показывать сексуальную наготу, возбуждение и контакт — то есть сам секс (а не его имитацию и не то, что вокруг него). То есть эти нормы оберегают зрителя от непосредственного сексуального воздействия через касание глаз (тактильные касания уже исключены) и требуют оправдания секса в искусстве чем-то другим (целесообразностью, любовью, красотой, стремлением к идеалу, якобы загадочной «недосказанностью» или «недопоказанностью», идеей, моральными и эстетическими нормами), а суть секса выбрасывается на обочину и отдается коммерческому порно, где она и пропадает. Полноценно существующему искусству, пропитанному сексом, эротика или порнография не нужны. Их существование — результат игнорирования секса в культуре и связанных с этим попыток хоть как-то выйти из этого положения.