Кончаю... страшно перечесть! (Что осталось за кадром).

Он смотрел на нее, будто бродяга на десерт.

Тесса вызывала желание. Чистое и грубое. И Чейз почувствовал, как немедленно отреагировало тело до самых лодыжек.

Ему хотелось сжать ее в объятиях и целовать вокруг нее воздух. Но больше всего ему хотелось, чтобы прекратилась давка у него в джинсах.

Джинсы так натянулись на бедрах, что стоит ему пошевелиться, и они лопнут по швам. Никогда и ничего он не хотел так сильно, как стать папой.

Он стянул с себя джинсы и языком ласкал ее перед тем, что должно последовать за этим.

У Тессы возникло такое чувство, будто она шатается на деревянной ноге.

Он раздражал женскую суть ее натуры. А эта натура требовала — отступи и изучи его побрякушки.

Его упругий зад находился на уровне глаз. Тесса мысленно застонала и перевела взгляд на приличный уровень.

Она почувствовала бедром его мужскую твердость. Тессе открылась правда.

Чейз боялся, что в любую секунду может подавиться собственным сердцем.

Он выпил весь воздух из ее легких.

Он медленно стянул плед, открывая ее наготу, темный треугольник между бедрами. Потом провел пальцем по краю ее плоти. Она вздрогнула и стала невероятно красивой.

Большим пальцем он описывал круги по трепетавшей клумбе ее женственности.

Он придал ее женскому гнезду чашевидную форму.

Тело Тессы взорвалось влагой.

Он камнем упирался в ее жар.

Ее волосы растрепались, и он с удовольствием запустил бы в них пальцы, если бы руки не были заняты в другом месте.

Ее ладони гладили его грудь, затем спустились ниже. Как будто в поисках какой-то драгоценности.

Она любила работать руками: в саду, в доме… и в постели мужа.

Любить Тессу — лучше, чем дышать.

Он был так близко, что она чувствовала его запах — теплый, лесной, мужественный и очень привлекательный.

Силли подняла ресницы и посмотрела Джейку прямо в глаза. Они были так близко друг от друга!

Джейк осторожно поднял подбородок Силли.

— У тебя много опыта насчет того, когда дразнят?

Силли словно скрутила судорога душевной боли.

Находясь рядом с ним, она постоянно трепетала.

Джейк без малого прорычал и скользнул языком ей в рот.

Его губы были так настойчивы и так нежны, что Силли против воли подчинилась и нащупала у себя во рту коварный кончик его языка.

Тело превратилось в минное поле странных томлений.

Она пошла за ним в ванную и, как орел, следила за каждым его движением.

Освободившись от остатков своей одежды, он положил ее на бело-серую полосатую простыню.

Он был похож на мужчину, который спасает утопающих.

Быстрым движением он задрал ее платье вверх. Потом сунул большие пальцы под резинку ее панталон и зажал их в кулаке. Джейк дико рванул тонкую ткань, и она треснула. Сверкнув глазами, он, точно трофей, поднял панталоны и только потом отбросил в сторону.

Силли тоже вошла в воду, скрестив руки вокруг тела.

Просунув руку сквозь стратегический разрез в рубашке, Джейк взял ее ягодицы и подвинул поближе к себе.

Она почувствовала улыбку в его голове и обернулась.

Он снова повернул ее подбородок, заставляя смотреть на него.

Он, должно быть, сейчас проверял, сколько у нее мозгов.

Ее сознание то рискованно угасало, то вспыхивало ярче, чем когда-либо.

Дыхание вырывалось короткими всхлипами, внутри стало жарко и сыро в предвкушении его прихода.

Давление его восставшей плоти в ее плоский живот было страшнейшей мукой, какую Джейк мог представить.

Силли почувствовала, как Джейк запустил в нее два пальца. Они казались толстыми, грубыми и твердыми. Он стал вращать пальцами, расширяя тесный проход.

— У тебя там очень узко, — выдохнул Джейк. — Очень узко, любимая.

«Значит, и сейчас нет, — хотя бы этого мужчину — невозможно», — подумала Силли, разочарованная, взбешенная, бездыханная.

Цокот конских копыт разрастался, приближался все ближе.

Гарри походил на неотесанного австралийского мужлана, сходство с которым подчеркивала видавшая виды шляпа, лихо сидевшая на его каштановых волосах.

Волнистые, выгоревшие на солнце волосы курчавились на затылке. Вряд ли он таким способом заявлял о своих вкусах.

Белая рубашка рассеянно расстегнута на шее.

На дне его глаз плескалась неясная тревога.

Он хлопнул лошадь по плечу и встал.

Когда речь заходила о Кэти Колдерон, он словно терял разум, а известный орган его тела приобретал твердость и брал решения на себя.

«Вот женщина, которую я хочу себе в жены и в матери собственных детей, а также в партнеры своей жизни».

Ковбой стоял в пустом загоне, отрабатывая движения в седле.

Его плечи — и не только — мощно двигались под серой тканью его зимней куртки.

Он знал, что хочет схватить ее и целовать до тех пор, пока в них обоих не кончится воздух.

Кэти трепетала в утренней тишине.

Однако она догадалась: ее дрожь скорее физиологическое проявление, чем реальное следствие озноба.

Он не сказал, что умирает по ней от любви, или что-нибудь в этом приличном роде.

Кэти улыбнулась сквозь полуопущенные ресницы.

Лучи солнца с трудом пробивались через густые заросли волос.

Она прошла к огромной глыбе, лежащей у края крыльца. Глыба подняла голову и один раз вильнула хвостом.