Кончаю... страшно перечесть! (Что осталось за кадром).

Гарри определил, что естественное колебание длинных волос по изящным плечам Кэти эквивалентно раскачиванию маятника на пятнадцать градусов.

Он бессознательно потер грудь в том месте, где почувствовал нежность.

Гарри остановился у нее за спиной на расстоянии удара сердца.

Он сделал успокаивающий жест рукой и положил ее Кэти на плечо, немного помассировав его. Он даже отважился немного сдвинуть ладонь в сторону обнаженной шеи Кэти и слегка пару раз дотронуться до ее нежной кожи. Волна тепла пробежала по дерзновенной руке Гарри.

Кэти ограничилась лишь прикосновением к рукаву голубого свитера, который он надел с серыми брюками.

Внутри у нее проснулась до того спавшая женщина и открыла глаза.

«А эта его загорелая кожа! А это тело в гладких пластинах бицепсов, трицепсов и других мужских мышц!»

«И сердце у него такое же большое, как он сам».

Его имя вырвалось у Кэти без осознанного желания.

Всего лишь мгновение они смотрели друг другу в глаза, и оба ощутили эмоциональную связь, но осознанно не успели ее принять.

Ему захотелось тут же схватить ее в объятия и задушить поцелуями.

Она видела, как от желания кровь прилила к его загорелому лицу, как натянулась кожа на его скулах.

Его голова поникла и губы слились с ее. Она ощутила его вкус. Сладостный и странный вкус мужской невинности.

Его язык проследил линию ее губ, затем вторгся внутрь. Кэти почувствовала, как ее толкает вверх.

Это был долгий поцелуй с привкусом будущего.

Гарри услышал сопротивление ее губ.

Кэти почувствовала красноречивую слабость во всем теле.

Когда он осторожно и внимательно рухнул возле нее, она почувствовала всей кожей, как многообещающе от его близости затрепетали все ее бедра.

Он коснулся ее соска, ставшего твердым от удовольствия.

Она заживо сгорала в его объятиях, потому что так было безопаснее.

Он побродил по ее возбужденному телу своими длинными пальцами.

Теперь она знает его сильное тело под рубашкой и брюками.

Руки его погладили крутые бедра Кэти и, определив верное направление к ее укромной колыбели любви, на мгновение замерли там.

Сердце ее обрело крылья и взлетело вверх, к стропилам конюшни.

Когда Дуглас появился на лестнице, Лаура, бесцельно расхаживая по залу в халате и тапочках, вскинула к нему лицо.

Она находилась в несколько раздерганном настроении.

Дуглас заметил, что под влиянием холодного воздуха ее щеки окрасились румянцем.

Объятая конфликтующими мыслями, Лаура не могла ни говорить, ни двигаться.

На красивом лице легко читалось бешенство.

Дуглас угрожающе двинулся к ней, как кот в джунглях.

Сексуальная улыбка оттянула его щеки к ушам.

Он взял ее лицо в свои руки и, целуя, опустил на ковер перед камином.

Слезы струились у нее по щекам, а глаза пылали гневом, Лаура решительно стряхнула их с лица.

Она могла еще, возможно, перенести насилие, но сама мысль, что он пытается ее поцеловать, была непереносима.

Крошечная струйка негодования Лауры прорвалась, подыскивая подходящий ответ.

— Попрошу сдерживать беглость ваших пальцев!

Она подвинулась ближе только для того, чтобы точка опоры помогла ей сильно отстраниться.

Лаура ударила ногой по его сущности.

И приземлилась на крепкое мужское тело, которое сильно ее оттолкнуло.

У Дугласа было выражение человека, которого в ясный день ударило молнией.

Расфокусированные глаза осмотрели комнату.

Он взмахнул руками, и один огромный кулак угодил Лауре прямо под глаз. Она отлетела и могла разбиться вдребезги.

У нее часто замигал глаз.

Через секунду мягкое место Лауры ударилось о ковер. Дуглас немедленно присел рядом.

Настроение ниже, чем живот у змеи.

Лаура отнюдь не нежно ткнула его в грудь и, освободив себе дорогу к лестнице, прошла в гостиную и откинулась на диван.

Быстрый взгляд в зеркало доказал ей, что выглядит она почти как новенькая.

Бушевавший на ее лице румянец стал еще ярче.

Странно, как сильно ее влекло к нему, каким-то самым существенным образом!

Счастье защекотало ее при мысли, что он еще здесь.

Ее сумасшедшее сердце колотилось, как в смертный час, в бешенстве биясь по ребрам.

Внутри у нее все сжималось, и с этим надо было кончать.

Лаура заметно подавила чувства.

Она, как улитка, спрятала свои рожки за маской безразличия.

Выражение лица Дугласа оставалось неясным.

Беззвучно прошептав слова извинения, Дуглас попытался ужать свои шесть футов в мелкую упаковку, чувствуя себя петухом, попавшим в курятник.

Кровь в ее жилах, подобно безудержной лаве, клокоча, уже неслась навстречу Дугласу.

В нем все было красиво, даже то, что не принято демонстрировать.

Он не был слишком загорелым, но был потрясающе сексуальным и кричаще зовущим.

Лаура провела ноготками по тыльной стороне его ладони, что заглушило боль в левой ноге и воздействовало на выше расположенные части тела.

Теперь настала его очередь истошно стонать. Ему даже не мешало то обстоятельство, что во рту у него застрял ее набухший сосок.

— У тебя великолепные скулы, но ты ими никогда не пользуешься!

Последние слова царапнули ее оголенную ничтожность.

Лаура заставила себя подняться на ноги, чтобы оглушить его: «Пора прощаться».

Мысли Дугласа вертелись на износ.

У него забегали глаза в поисках выхода.