Виктор Улин - Приемщица

Я хотела спросить, как можно сочетать штраф с увольнением, но не стала.

– Это сексуальная тюрьма в самом прямом смысле. Никто из вас не имеет права половых сношений за пределами нашего круга.

Доктор вздохнул.

– Но внутри этого круга по сути дела все совокупляются со всеми. Ханже, дураку и человеку далекому от наших проблем все покажется развратом. Но на самом деле это производственные отношения. Понимаете? Мы работаем в сфере воспроизводства человека. Секс для нас и работа и жизнь, их трудно разделить. Каждый донор в день сдачи имеет право на физиологическую разрядку. То есть может совершить нормальный половой акт с любой из наших сотрудниц. Хоть с вами приемщицами, хоть с Александрой, хоть даже с Ксенией – моей секретаршей. Или даже со всеми тремя по очереди, если давление тестостерона повышено.

Я молчала, представив себе трех женщин, которых по очереди обрабатывает один мужчина.

–…Поэтому будьте готовы к тому, что вас будут иметь каждый день сверх оплачиваемой нагрузки. Без презервативов и без отсчета времени.

– А скажите… – я так и лежала голая, в моем теле все еще плясал какой-то бес, меня не напугало даже известие о неоплачиваемой нагрузке. – До меня приходило много… кандидаток?

– Приходили многие, врать не буду. Ни одна не прошла последнего этапа. Краснели, шипели, когтились и уходили.

Это сообщение меня почему-то обрадовало.

– И еще… – Шанин внимательно посмотрел на меня. – Со стороны ваша работа очень напоминает работу проститутки.

– Но я…

– Нет, вы дослушайте. Со стороны. Вас использует не тот, кого вы любите и хотите, а кто назначен. И вы получаете за это деньги. Но если смотреть с такой стороны, то и жена по отношению к законному мужу иногда исполняет обязанность проститутки. Особенно когда ему надо, а ей не хочется.

– Мне это знакомо, Николай Николаич, – сказала я, впервые назвав доктора по имени. – Можете не объяснять.

– Но главное не это. Мы заняты процессом деторождения, а это дело связано с сексом. И когда вам вдруг покажется, будто вы проститутка – выйдите в коридор, посмотрите на галерею беременных и на детские мордашки. И вы поймете, что работая своим главным органом, будете служить серьезной цели: спасению человечества от вымирания. Причем вполне официально.

Я кивнула.

– Хотя не уверен, что это человечество заслуживает спасения… – вполголоса добавил доктор, глядя в окно.

Кивнув еще раз, я села на кушетке.

Шанин вышел в кабинет, отпер дверь и высунулся в приемную:

– Ксения! Оформляй Анастасию! С завтрашнего дня она у нас работает.

Секретарша появилась не сразу. Она была голоногой, а халат сидел так, будто она только что надела его и даже забыла одернуть.

Не успев одеться, я, кажется, покраснела и попыталась прикрыться успевшими остыть трусами.

Доктор засмеялся:

– Не надо стесняться, Анастасия. Отныне вашей рабочей формой будет именно такой вид.

– Да? – вырвалось я меня.

– Да и никак иначе. По прибытии будете всю одежду вешать в шкаф и весь день ходить в чем мать родила. Распорядок нестабильный, вам не будет времени одеваться-раздеваться. Будете жить в простоте древних греков. С утра до вечера будете принимать одну сплошную воздушную ванну.

– Но как…

Я невольно посмотрела на снежно-белый радиатор отопления и меня передернуло при воспоминании о своей квартире, где голышом не продержалась бы и пяти минут, хотя здесь почему-то не мерзла.

– Не волнуйтесь, – усмехнулся Шанин, перехватив мой взгляд. – Наш перинатальный центр – это в самом деле медицинский бордель. Но нас приютило особое здание. Не просто медицинское учреждение, а родильный дом, где температура поддерживается постоянно. Своя бойлерная, воду не отключают никогда, при необходимости будут топить даже в июле.

Я шагнула к окну, положила ладонь на батарею – в меня хлынуло тепло.

Умиротворяющее и… обнадеживающее.

–…Правда, сейчас вам все-таки стоит одеться. Народ в коридоре поймет вас неправильно.

Я пожала плечами и принялась одеваться.

На этот раз доктор стоял у двери и с улыбкой смотрел на меня. И, кажется, вздохнул с сожалением, когда я натянула сапоги.

– А кто такая Астарта? – спросила я в последний момент у Шанина.

Внутри у меня от всего этого – разговоров, топтания голышом, обследования и финального одевания на его глазах – горело и плавилось. Мне предстояло хватать такси, чтобы скорее добраться до дома и присесть в ванне над перевернутой душевой лейкой, пока не прошел этот сладостный озноб.

– Астарта – египетская богиня плодородия, – спокойно пояснил Шанин, глядя как я сквозь кофточку поправляю на себе бюстгальтер. – Ее культ сопровождался разнузданными оргиями на поле будущего посева. Мы занимаемся примерно тем же самым. Только не на грядках, а в условиях нынешнего тысячелетия.

Из ЖЭУ меня отпустили без проблем и уже на следующий день я пришла оформляться в « Астарту ».

У Оксаны я подписала огромный многостраничный договор, где по пунктам были прописаны все мои служебные обязанности. Несмотря на привычку к чтению длинных документов, я так и не смогла прочувствовать его до конца.

Запомнила лишь кое-что.

При приеме продукта я должна была принимать донора либо на спине, либо на четвереньках и « не позволять себе бурного оргазма », чтобы не сорвать рабочий процесс.

Я не имела права заводить с донором разговоров и тем более выяснять его личность или его внешность, если она окажется скрытой.

А в процессе « физиологической разрядки » я была обязана выполнить все желания донора – за исключением одного варианта, отказ от которого был зафиксирован.

Последним пунктом было обязательство не заражать никого венерической болезнью и подтверждение знания о том, что в противном случае я буду привлечена к судебной ответственности.

После всего этого мне выдали белый халат – как настоящему медработнику.

Он имел модный покрой, молнию вместо пуговиц и блестящие кнопки на нагрудных карманчиках.

Я успела его только рассмотреть – доктор взял меня за руку и повел в донорский отдел пренатального центра.

По каким-то бессветным потайным коридорам, пологим пандусам и узким лестницам.

Сам отдел – дверь которого доктор открыл электронным ключом – мне понравился не просто свежим ремонтом, а чистотой, которая поддерживалась на стерильном уровне.

И в то же время тем стоял въевшийся в стены запах продукта. Будоражащий и настраивающий на какой-то новый лад.

Сначала мы попали в крошечный тамбур, дальше открывалась большая комната с глухо забеленными окнами: тот самый цех, в котором мне теперь предстояло зарабатывать на жизнь.