Саша Перкис - Мои предплечья сжёг рассвет

Гость нервно сглотнул в поисках подходящего ответа, но в голове было пусто. Совершенно.

– Я… не знаю… – наконец выдавил он хриплым голосом. – Где я вообще? Чё у вас тут за… богадельня? – подобрать правильное слово для всего, что он тут увидел в первые же минуты после пробуждения, было нелегко. Мысли были тяжёлыми и неповоротливыми, как будто заржавевшие шестерёнки. Однако такие яркие и необычные "персонажи" создавали впечатление, что он попал в параллельный мир.

– Я спрашиваю, ты отвечаешь, – отрезал бородач. – Ты помнишь, как сюда попал?

Мужчина отрицательно качнул головой.

– Как тебя зовут?

– Я вообще ничего помню, – с нажимом произнес гость.

– Ясно. Толку от тебя пока не много… – богатырь поостыл и теперь не выглядел как машина убийств. В его глазах даже обозначилось сочувствие.

– Где я? И… кто эти двое? – прикрыв рукой пах под простынёй, чтобы хоть как-то замаскировать своё возбуждение, мужчина задал волнующие его вопросы.

Рыжебородый закатил глаза.

– Пока не вспомнишь свое имя, буду называть тебя Миколой, – вместо ответа заявил он. – Я Василевс, здешний кузнец. Одевайся и приходи в главный дом. Завтрак ты уже пропустил, но обед и ужин по расписанию. Советую вести себя прилично, а иначе выкину обратно на мороз. Уяснил?

– Да… – выдавил тот, размышляя, что за имя такое "Василевс". Неужели и правда попал в "сказки народов мира"?

– Постарайся хоть что-то вспомнить, у нас к тебе много вопросов, – напоследок сказал кузнец и, уже повернувшись уходить, остановился, чтобы угрожающе бросить: – И к близнецам не лезь!

Василевс вышел из комнаты, оставив дверь открытой. А Микола аккуратно приподнялся, цепляясь разумом за последние инструкции кузнеца, чтобы унять подступивший приступ паники.

Но она накрывала внезапным осознанием, что он ничего о себе не помнит. И чем больше вопросов он себе задавал, не находя ответов, тем сильнее спазмом сжимало горло.

Василевс остановился перед выходом из медового дома перевести дух. Перед глазами так и стояла сцена, которую он увидел, войдя в "улей": Тёма вальяжно встаёт с лежака, на котором только что целовал и лапал брата, а какой-то незнакомый мудак наблюдает эти безобразия.

Кузнец был зол сразу на всех: и на этого белобрысого засранца, настолько лишёного чувства самосохранения и собственного достоинства, что так и норовит залезть к каждому в штаны, и на этого не пойми откуда на них всех свалившегося придурка, и на вконец обезумевшего таскать в дом всякую шваль Прохора!

На выходе не вписался в проём и от души саданул по дереву ладонью. Насос в груди разогнал давление до предела, и от Василевса веяло жаром.

Как он и думал, близнецы не собирались уходить далеко, а стояли на крыльце главного дома и курили. Увидев его, Тёма бросил что-то брату и не спеша двинул в сторону конюшни.

Кузнец догнал его в два больших шага, дернул за локоть, и того развернуло. С трудом удержавшись на ногах, парень с вызовом выгнул шею и подставил лицо.

От вида этих острых линий Тёминого подбородка, его насмешливого и злого взгляда и медленно струящегося изо рта дыма у Василевса потемнело в глазах, а губы онемели от гнева.

– Недостаточно сильно, чтобы сломать, – нагло усмехнулся парень, кивнув на руку.

Пальцы Василевса мгновенно разжались.

– Что тебя так разозлило, м? – Тёма подошёл к нему вплотную, задирая голову вверх, чтобы смотреть в глаза. Запах мёда и сигаретного дыма тонко мешались с его собственным, который Василевс почему-то так хорошо знал. Говорил Артём тихо и вкрадчиво, но в каждом слове был яд. – Чего ты всё нас опекаешь? Удивляешься, что я давно занимаюсь сексом? Или тебя напрягает, что я делаю это с братом, а не с тобой? – парень с каждым вопросом придвигался всё ближе, пока наконец не мазнул грудью по груди Василевса. Кузнец тут же запахнул куртку, потому что, несмотря на мороз, прикосновение обожгло не холодом, а внезапным жаром. – Так я тебе предлагал, ты же сам отказываешь. Или тебе претит, что я раньше делал это за…

– Иди в конюшню! – оборвал его кузнец, с трудом сдерживаясь от опрометчивых действий. Где-то за спиной тревожно прислушивался Дёма, Василевс знал это. – Займись делом. Ну!

– Ты… – но мужчина подтолкнул его, не давая ничего прибавить, а сам стремительно направился к кузне. Сейчас включит отбойный молот и расфигачит все, что попадёт под руку.

А Демьян действительно напряжённо наблюдал за тем, как Василевс до боли сжал руку брата чуть выше локтя, как тот пошёл на кузнеца грудью, выпрашивая люлей, и, когда они разошлись в стороны, облегченно затянулся забытой между пальцами сигаретой.

Как раз в этот момент на крыльце показался Макар, и Дёма рефлекторно спрятал сигарету за спину, хотя дым и запах было не скрыть. Макар покачал головой.

– Ты уже взрослый человек, – произнёс он, внимательно оглядывая парня. – Хочешь гробить своё здоровье – можешь не прятаться. Я же имею право на собственное мнение об этом. Доброе утро, Демьян.

Отличать близнецов становилось всё проще: Дёма почти никогда не начинал разговор первым, в отличие от норовистого и дерзкого брата. В том, как он себя держал, всегда чувствовалась осторожность и застенчивость, которую он прятал за безразличием.

– Доброе утро, – парень так же внимательно наблюдал за Макаром.

Мужчина вдруг протянул вперёд руку, и Дёма чуть дёрнулся навстречу, но заметил, что вектор не тот, и обернулся.

Это был Микола.

Макар пожал его руку, а Дёма проследил за тем, как она спокойно вернулась в прежнее положение, резко развернулся и пошёл в дом. Феофаныч только с досады прикрыл глаза, ругая себя за допущенную оплошность. Как случилось, что он стал фактически родителем двоих трудных детей? Пусть парни уже выросли, однако, проблем и переживаний от этого не убавилось.

Макар переключился на подошедшего. Он внимательно оглядел молодого мужчину, нерешительно переминавшемуся на крыльце. Тот лишь бросил короткое "Здрасьте" и теперь оглянулся на звук скрипящего под быстрыми шагами снега.

Поговорить с ним Феофаныч не успел, поскольку Василевс, едва дойдя до кузни, плюнул в сердцах под ноги, обесточил молот и уже возвращался к главному дому.

– Макар! Есть разговор! Где Прохор? – заметив на ходу и Миколу, он рыкнул ему. – А тебе какого здесь надо?!

В дверях показался Прохор. Он чуть приподнял брови, гадая, что могло вывести из себя добряка Василевса и предложил:

– Давайте на кухню.

Кузнец влетел в дом следом за ним, а Макар поглядел, прищурившись, на светлую до боли в глазах полоску на горизонте и вздохнул.

– Что ж за утро такое… Все с ума посходили… – он повернул голову к прочищающему горло мужчине. – Ты пока подожди в доме, тут холодно, – и скрылся за входной дверью.