Саша Перкис - Мои предплечья сжёг рассвет

Помявшись на пороге, Микола зашёл следом. В главном доме было чертовски тепло после морозного воздуха.

Он чувствовал себя неуютно. Дикий Василевс не вселял доверия и сильно портил миролюбивую атмосферу деревенской жизни.

Запахи поджаренного бекона, свежевыпеченного хлеба и каких-то специй привели Миколу на кухню. Но там никого не было – голоса доносились из-за другой двери прямо по коридору. Мужчина отломил от круглого хлеба ещё тёплый ломоть, пальцами выудил из сковороды два длинных волнистых ломтика обжаренного бекона, пристроил их на хлеб и отправил в рот. Хрустящий бекон просто таял на языке.

Утолив первый голод, Микола стал рассматривать комнату. Это было просторное помещение с кухней в одной половине и столовой в другой. На кухне можно было найти всю современную технику от микроволновки и хлебопечки до посудомойки здоровенной морозильной камеры. За спиной на стене тикали часы. Этот мерный звук в тишине дома отмерял секунды чужой жизни. А у него теперь не было ни жизни, ни имени.

Чтобы прогнать тоскливое чувство, Микола продолжил осмотр. К его удивлению, это отвлекало.

Длинный дубовый стол перед ним на вскидку мог разместить до двенадцати человек. Деревянных стульев Микола насчитал шесть. Значит, в доме живёт шесть человек, из них он уже видел близнецов, кузнеца и двоих мужчин мельком.

Что они за люди? Кузнец нормальная профессия для поселения рядом с большим городом.

Во дворе были две большие постройки, главный дом и та времянка, в которой он проснулся и который здесь называют медовым. Везде порядок, какой обычно бывает в гостевых подворьях.

Только вот близнецы сильно не вписывались в деревенскую идиллию. Современные шмотки, модные прически, да ещё то, что они так открыто демонстрируют свою связь… Что-то в этом было одновременно притягательное и пугающее. Но сейчас Микола не мог разобраться в нормах морали и оценить, хорошо или плохо то, что он видел. В мыслях царил сумбур, память отказывалась дать хоть какие-то критерии и закономерности. А перед глазами стояли целующиеся Тёма и Дёма.

Это заводило Миколу мгновенно, сминая слабое сопротивление разума.

Так и не осилив бутер, мужчина побрел по коридору искать ванную, лишь бы отделаться от впечатлений этого утра.

В ванную вела последняя дверь справа. Мужчина разделся и оглядел полки рядом с зеркалом, потирая заросший щетиной подбородок. Бритвенный станок обнаружился сразу, но взгляд вдруг упал на отражение, и он непроизвольно вздрогнул, увидев там незнакомого темноволосого человека. Серо-голубые глаза смотрели с глубокой тревогой и тоской из-под высокого лба.

Сердце выпрыгивало из грудной клетки. Микола изучал себя заново, прислушиваясь к внутреннему голосу. Но как бы он ни вглядывался в зеркало, пытаясь вспомнить и узнать, видел там чужака. Миколу…

Ужас неизвестности заполонил собой реальность. Мужчина пригнулся к краям раковины, тяжело дыша и пытаясь найти хоть какую-то точку равновесия в реальности.

Прикрыв глаза, он вспомнил, как солнечный луч скользил по силуэтам близнецов, и как тепло от этого нега разливалась по всему его телу.

Микола ухватился за это ощущение, отодвинув на второй план хрупкое сомнение в том, нормально ли это для родных братьев, как и однополая связь. Сейчас было важно не сойти с ума…

Солнце из открытого окна плясало на верхних ступенях. Демьян шёл по ним, словно ещё не решив, туда ли идёт – без тяги и энтузиазма.

Его мысли печально висели в утреннем свете. Мир вокруг снова казался чужим. Каждый угол и гвоздь, каждый родной сердцу закуток он узнавал с трудом, как и себя здесь.

А есть вообще где-то в этом мире место для него? Нет, не так. Нужно ли ему это место без тех, кто дорог? Хватит ли у него сил дойти туда, найти хотя бы одного близкого человека, которому сможет доверять? Дёма в это не верил. Ни в место, ни в свои силы, ни в людей.

Даже Феофаныч не видел его и забывал пожать руку в знак приветствия. Что будет с незнакомыми людьми? Пожалуй, гораздо труднее будет вписаться в новую компанию. Наверное, что-то всё же выдаёт его инаковость, неправильность, и всёгда будет выдавать. Парень подолгу простаивал перед зеркалом, пытаясь поймать свою ущербность, пока брат не начинал бросать в него подушкой. Артём уверял, что с ним всё в порядке, но Дёма не верил ему.

Василевс всегда обращал больше внимания на брата, поэтому Демьян считал, что он сам ему безразличен. Да оно и к лучшему, – так он рассуждал. Что будет, если кузнец поймёт, что он другой? Может, станет презирать его, и это окончательно раздавит Дёму. А так он переболеет свою влюблённость с меньшей болью. И угораздило же запасть на одного и того же человека с братом!

А Тёма… У него есть Василевс. Вместе они всё переживут. Может, брат будет помнить о нём. Хотя в такие моменты, когда сомнения накатывали на Дёму, он не был уверен даже в том, как его воспринимает брат. Пожалуй, всё же Артём жалеет его и просто говорит, что Демьян хочет слышать. И это было, наверное, больнее всего.

Ещё один рассвет жизни, в котором он совсем один.

Он вытер глаза тыльной стороной ладони и посмотрел на того, кто раскрыл окно, впуская в дом морозный воздух. Это был Таль.

Учитель привалился плечом к деревянному проёму и курил, обняв себя свободной рукой. Удлиненный шерстяной пиджак наверняка не спасал его от сквозняка, как и тонкая дымящаяся в подрагивающих пальцах сигарета.

Таль принял место учителя здесь не так давно. Оплата за двоих студентов едва ли покрывала его нужды, зато полный пансион, свежий воздух и уединение загородной жизни. К учёбе парни относились ответственно. В свободное время Виталий мог подрабатывать удалённо или заниматься своими текстами.

Дёма вздохнул и подошёл к нему. Парень слегка сутулился и ходил вразвалку. Несмотря на худобу, он расставлял руки чуть в стороны, и это всегда забавляло Таля.

– Что за несчастье? Тоже Макар? – спросил Демьян. Голос у него был таким же низким и бархатистым, как у брата, только интонации мягче.

Таль кивнул, и отросшие русые волосы упали на лицо. Он машинально поправил их и провёл пальцами по аккуратным усикам и бородке.

– Почему "тоже"?

– Ладно тебе, колись. Чего? Всё сложно, да? – он взял сигарету из его руки и глубоко затянулся.

– Разве бывает просто? – Таль задумчиво наблюдал за парнем, взвешивая, может ли с ним говорить совсем откровенно и стоит ли. Незаметно для себя за время занятий с близнецами молодой писатель проникся именно к Дёме, и они часто могли сидеть вместе на мансарде и обсуждать прочитанную книгу или просто говорить о жизни, любви, искусстве или кино.

– Значит, все серьезно, – Дёма хохотнул, вернул сигарету и посмотрел на Таля исподлобья. – Для вас всё не так плохо? Ты ему нравишься, он тебе. Да, он старше, и вы немного из разных плоскостей, но я бы не сказал, что между вами пролегают непреодолимые пропасти.