Тата Кёр - Смазки для взрослых

Княгиня выгнулась мостиком и упала обездвиженной массой на постель. Поправила одеяло и блаженно вздохнула.

«Конец» – прохрипел Остап и захлопнул книгу.

«Спасибо. Не будите меня до обеда. И Егорку ко мне не пускайте. Устала я» – в полудреме сказала Ольга Михайловна и провалилась в глубокий сон.

Остап вышел на задний двор и пока не проснулся Егорка пошел в свою комнатку переодевать штаны.

***

В доме стояла тишина. Гости до обеда успели похмелиться и по лавкам расползтись.

Василь Макарыч перед сном заходил к супруге своей, она лежала на перине: голая и аппетитная. Одеяло сползло с нее и почивало под кроватью.

Ее грудь вздымалась от глубокого сна и завлекающе подрагивала, когда с похрапыванием совершала княгиня выдох. Полные розоватые бедра она вывернула в стороны. Черные пушистые кудряшки блестели в промежности волнующе, едва прикрывая полные влажные губы. Розовая живая раковина вдруг задышала, сокращаясь и источая белесый сок. Ее хозяйка во сне держала за рыжую челку Остапа, который своим длинным, жестким языком крутился вокруг ее жемчужины. А она взрывалась от удовольствия.

Василь Макарыч зарычал возбужденно. Залез на кровать и спустил штаны. Навалился на свою спящую супругу всем весом, но член его под парами вина оставался «пьян и весел, буйну голову повесил». Долго он елозил своим хмельным дружком между ног княгини, но так и не смог проникнуть в ее врата рая. Обмяк обиженно и скатился с нее, словно с горы.

– Побойтесь Бога, Василь Макарыч, где ваша благочестивость – буркнула Ольга Михайловна, недовольная тем, что муж разрушил ее чудный сон.

Василь Макарыч натянул штаны и пошел в залы, где еще на столах стояли недопитые кувшины с вином. Он не стал наливать бокал, а по грусти и, обиду запивая, прям из кувшина принялся громко глотать спасительную жидкость. Тут же уронил голову на руки и захрапел во славу дома своего за большим столом.

Недовольная княгиня повернулась на бок и снова провалилась в сон с блаженной улыбкой на лице.

Ближе к вечеру княгиня проснулась и попросила к себе служницу, чтобы та воды согрела да ванну приготовила. Хотелось ей смыть ароматы горячих прочтений да прекрасных сновидений и пойти на вечернюю прогулку по саду, чтобы сил набраться.

– Остапа видела? – спросила княгиня служницу, когда та мылила ее плечи.

– Да, видела, ваша светлость. С Егоркой целый день грамоте учились, да фигурам разным.

– Егорка, меня не спрашивал?

– Нет, ваша светлость. Он потом с детьми Гаврилы в камешки играл. Потом гулял со мной по саду.

– Соскучилась я. Где сейчас Егорка? – вздохнула княгиня и выгнула спину от удовольствия. Служница терла ей поясницу мочалкой.

– Спит он уже. Набегался. Устал, – улыбнулась служница и полила с кувшина на спину княгини теплую воду.

– Завтра разбуди меня к обеду, хочу поиграть с княжичем. А сейчас платье мне приготовь для прогулки, пойду к луне пошепчусь, – засмеялась княгиня: И собери мне с собой поесть легкого.

На реке луна круглая и низкая. Она смотрит сверху в воду и будто кружится, омывая в ней свои бока. Дышится легко и прохладно к вечеру.

Княгиня расположилась на бережке с хлебом, сыром и закваской. Она жевала козий сыр, заедая кислым молоком и довольно улыбалась. Так было чудно ей в своем одиночестве.

Шелест камыша по берегу нарастал в ее сторону. Она обернулась. Из-за кустов смотрел на нее Остап завороженно.

– Сыр будешь с хлебом? – невозмутимо спросила Ольга Михайловна.

Он замотал головой в разные стороны. Его рыжие не расчесанные лохмы хлестали его по щекам.

– Иди закваски поешь, – позвала его княгиня к своему столу.

Скрючиваясь, чтобы сделаться меньше он неторопливо подошел и сел рядом на землю.

– Бери, – показала Ольга Михайловна ладошкой на кувшинчик с кислым молоком.

Он потянулся за глиняным сосудом, схватил его длинными пальцами и прильнул к нему губами. Он громко глотал закваску, запрокидывая голову назад и обнажая свой острый кадык.

Княгиня смотрела на него, не смущаясь.

Напившись, Остап поставил пустой кувшин на землю и хотел рукавом стереть остатки молока с губ, но княгиня схватила его за руку.

– Не надо. Так хорошо, – сказала она, наслаждаясь видом его губ в закваске и струйками остатков на подбородке.

– Ваша светлость, – дрожащим голосом начал Остап.

Княгиня приподняла брови и прикусила нижнюю губу в ожидании.

– Я… я готов вам читать каждый раз перед сном, – выпалил он и отвел глаза, то ли от страха, то ли от стыда.

– Хорошо. Почитаешь?

– Когда? – он посмотрел на нее и затаил дыхание.

– Сейчас. Что у тебя есть почитать с собой?

– У меня только вот. Сказки про богатырей. – достал он из своей вязанной сумки детскую книжку.

– Читай, – кивнула княгиня и оперлась на руки, широко расставив ноги в сторону луны.

– Прям тут? – удивился Остап.

– Да, – спокойно ответила княгиня и посмотрела на воду.

– Я вытрусь?

– Нет, Остап. Так хорошо, – улыбалась княгиня и смотрела на губы учителя с восторгом и придыханием.

Рыжий учитель открыл книгу и начал свое чтение. Он читал сказку медленно, растягивая слова и делая выразительные паузы.

Ольга Михайловна чувствовала, как в ней нарастает буря. Волна за волной легкими накатами от самых пальчиков ног до макушки разливалось ее море. Дыхание становилось более шумным и вязким. По спине бежали мурашки к ее влажной промежности. Она еще шире расставила ноги и подняла подол, подставляя луне любоваться ею.

Остап изо всех сил старался читать ровно, не отрывая свой взгляд от букв, которые еле видны были в лунном свете. Его спасало то, что он знал наизусть все эти сказки. Но, когда он увидел, как рука княгини гладила бедра, медленно продвигаясь к черному холмику, он стал запинаться и забывать слова. Но Ольга Михайловна не замечала и уже не слышала, что он читает. Для нее смысл не имел никакого значения.

– Вышли богатыри на поле ратное… ваш холмик хочу целовать и преклоняться перед ним. И поднял свой меч… мой меч рвется в ваш рай, ваша светлость. И вонзил его… по самое донышко, чтобы утонуть и иссякнуть там навечно. Богатырская сила на исходе… не могу терпеть больше, дайте ваша светлость умереть на вас, – стонал учитель, вцепившись в книгу.

Княгиня смотрела на Остапа и, не останавливаясь, играла пальцами между раскрытых полных губ, обильно смоченных соком естества. Она выгибалась и рычала, как дикая кошка.

Его губы в закваске возбуждали ее, и она готова была повторить сон, что видела накануне. На мгновение провалилась она в глубину яркого света, остановилась, окунула руку в кувшин с остатками кислого молока и набрала в ладошку. Холодная прохлада защекотала ей пальцы. Поднесла она закваску к кудряшкам своим и смазала обильно, содрогаясь от новых ощущений. Повела она свой взгляд на глиняный сосуд, а потом на Остапа и снова выгнулась в пояснице.