Влада Багрянцева - Мой напарник – альфа

Все вежливо засмеялись шутке.

– Оскар, дорогой, подойди к нам!

Пока его бывший напарник вперевалочку, уточкой подходил к шефу и упакованному за ним подарку от их отдела – коляске для двойни и всяким приятным мелочам для молодых родителей, Лео окидывал взглядом коллег, размышляя, кого ему дадут в пару вместо Оскара. Общепринятые в их стране правила предписывали ставить в пару к омеге – омегу, альфе – альфу, что случалось куда чаще, поскольку омег в любом подразделении можно было пересчитать по пальцам одной руки. Таких, как Лео, дослужившихся до лейтенанта, не было вообще – дальше сержанта им подняться не позволяли, а вот Лео поднялся и место свое выгрыз зубами, заслужил потом, кровью и бессонными ночами. И теперь он перебирал коллег, прикидывая, что жаль терять такого напарника, как Оскар, на которого можно рявкнуть, и он сядет на жопу ровно. Элис? Коди? Рамзи? Кого ему впарит Кей-Кей?

Поэтому, погрузившись в размышления, после всех поздравлений и обнимашек, когда Лео уже опрокинул под шумок третий бокал и потянулся за бутербродом, он чуть не пропустил мимо ушей сказанное шефом.

– А вместо нашего дорогого Оскара, из самой столицы нам в помощь прислали сержанта Хантера Харриса, прошу любить и жаловать. Особенно это касается… – Кей-Кей весело и с прищуром посмотрел на Лео.

У Коултона дернулась щека, и его улыбка вообще превратилась в оскал.

– Смешно, капитан Купер, очень смешно. – Он все-таки дотянулся до сендвича с ветчиной и откусил сразу большой кусок – привычка есть быстро никак не изживалась, даже когда он присутствовал на подобных торжественных мероприятиях.

– А я не шучу, лейтенант Коултон. Руководство решило внедрить на нашем участке новый вид партнерского участия, и теперь твой напарник – альфа. Ну же, пожмите друг другу руки!

Лео подавился куском сендвича, внезапно вставшим поперек горла, и вместо того, чтобы пожать руку, новичок – смешно сказать, сержант, в его-то годы, – со всей дури похлопал будущего напарника по спине. Выглядело это как дружеское похлопывание, но на деле оказалось гораздо сильнее.

«Не сработаемся» – подумал Лео и сбросил чужую руку со своей спины.

***

Согласно статистике, в пятидесяти процентах из ста, в случае изнасилования был виноват омега, и Хантер, находя их тела в коротких, незаметных почти шортиках и маленьких топиках, увешанных бирюльками и размалеванных как на свое последнее в жизни свидание, – жуткая ирония в самом-то деле – в этом не сомневался. Он не понимал этой моды на подкачанные губки и румяна, к чему это все, тем более таким молоденьким?

За годы службы в отделе по борьбе с преступностью у него выработалось стойкое убеждение, что все омеги думают тем местом, которым рожают, и даже прекрасное воспитание, хорошая и порядочная семья не удержит их от перепиха на заднем сиденье тачки. Нет недоступных омег – есть только альфы, которые не умеют уговаривать. Наверное, один такой и уговорил его папку, который ушел к другому ебарю, когда Хантеру было три года. И это было то, чего Хантер не мог простить до сих пор, хотя отец остался с бывшим мужем в дружеских отношениях.

– Дерьмо какое-то, – в очередной раз, в пятый за день точно, произнес он, изучая фото из материалов дела. – Девятнадцать лет, не наркоман, даже алкоголя в крови нет – какого дьявола тогда поперся после клуба, да еще на пустырь? Что у них в башке…

Обычно Хантер смотрел не на фото, а на «живые» трупы, сразу, еще до приезда криминалистов, теперь же в его распоряжении были только документы, фото и коробка из отдела хранения с вещдоками.

И сам он – больше не равный по званию белобрысой шлюхе-напарнику, а всего лишь один из команды сержантов. Только старше их всех лет на десять. В этом году ему исполнится тридцать пять, а он вместо того, чтобы подняться в звании, заслужил понижение, и это спасибо, что его вообще не освободили от должности, посадив к тем, кого он ловит.

Хантер всегда был вспыльчивым и упрямым, но его терпели, потому что у него была настоящая полицейская чуйка, особенно на вещдоки, и нюх полицейской овчарки. Он был одним из тысячного процента альф, способных найти нужного человека по запаху в заполненном туристами зале аэропорта. И находил, и не раз, и за это ему прощалось больше, чем остальным. Но все равно незаменимых, как говорил полковник Уокер, нет, и…

– И сплоченный отдел лучше одного, но неадекватного тебя, – сказал он, перед тем как запросить перевод Хантера в другое подразделение. – Все равно ты будешь под присмотром моего старого товарища по службе, Купера, и ребята у него – профессионалы.

– Когда я смогу вернуться? – спросил Хантер угрюмо, понимая, что его мнение в счет не идет.

– Посмотрим, что будут о тебе говорить новые коллеги. В твоих интересах сработаться.

В понижении и переводе был виноват только сам Хантер. Можно было не доводить до рукоприкладства, но он снова не сдержался.

В прошлый понедельник он, Хантер Харрис, лейтенант, служитель закона, разбил рукояткой от табельного «Глока» окно спорткара на светофоре Алейхем и Тринадцатой авеню, просунул руку в салон, приложил водителя лицом об руль, затем, вытащив его на дорогу, о свое колено. Хантер не планировал действовать подобным образом, тем более гнаться за нарушителем на патрульной машине и рисковать жизнями других водителей, разворачиваясь на трассе и перекрывая дальнейшее передвижение спорткара. Но говнюк, чуть не наехавший на пешехода с детьми на красный свет, сам его заставил. Больше всего Хантера разозлила наглость, с которой тот это сделал, ведь он не мог не заметить даже издалека проблесковые маячки на маркированной полицейской тачке, а значит… Значит заслужил все, что с ним сделал Хантер. Черепно-мозговую травму, множественные гематомы, ушибы и перелом носа. И если бы этот говнюк не оказался новым членом городского совета, в тот день отпраздновавшим свой юбилей, Хантеру бы и это сошло с рук. Приписали бы сопротивление сотруднику полиции при задержании и все, руки чисты, даже записи с камер бы не нашлись, но только не в этом случае.

Хантер попал в этот раз конкретно.

Вчера, на вечеринке-проводах в декрет одного из ценных кадров отдела, как распинался Купер, его новый шеф, Хантер окончательно понял, насколько сильно не сработается с ними.

Сержанты – типичные шестерки на побегушках, полковник – добряк под маской терминатора, лейтенант Коултон, местная достопримечательность – шлюха, получившая свою должность понятно какими путями. Может, Хантер бы еще усомнился в этом, если бы от омеги не несло вчера сексом на милю вперед. Кем надо быть, чтоб делать это прямо на работе?

Даже жалко, что шлюха. Таких, как Коултон, Хантер в жизни встречал не часто, если честно, совсем не встречал, и от одного взгляда Лео в его сторону, полного собственного превосходства и несвойственной омегам наглости, внутри у него что-то дергалось. А это был только первый день их совместной работы – Хантер обживался за столом, стоявшим впритык к столу напарника в кабинете на четверых, а вечером его ждал разбор вещей в комнате, которую ему выделили в общаге для иногородних сотрудников.