Влада Багрянцева - Мой напарник – альфа

– Кофе, – не отводя глаз от монитора компьютера, сказал Коултон, и стук пальцев по клавиатурам прекратился – сержантики, имен которых Хантер не запомнил, прямо-таки запульсировали от любопытства.

– Я не хочу, спасибо, – ответил Хантер, и Коултон поднял на него свои невозможно-карие глаза:

– Я не предлагал. Я сказал – сделай кофе. Мне без сахара, а себе как хочешь. Кофемашина в коридоре рядом с принтером.

Твоего же папку!..

Общага, которую ему выделили, была точь в точь, как та, где он жил во время учебы лет пятнадцать назад. Разве что в той они обитали в одной комнате вчетвером, а в этой, слава яйцам, он один. Сразу вспомнились чудесные утренние ароматы постиранных с вечера и досыхающих на радиаторе отопления носков, чьего-то перегара и забытой на столе с конспектами лапши быстрого приготовления. Только нихрена в нем не проснулось никакой ностальгии. А вот злость – на несправедливость мира – проснулась. Опять один душ и туалет на четыре комнаты, общая кухня в конце длинного коридора, опять график дежурств.

Ему, сука, на минуточку, тридцать пять лет скоро! А не восемнадцать, как было после школы. Начинать снова с убогого жилья, где он сам себе не хозяин, и стоять в очереди по утрам и вечерам в душ и туалет было досадно. Уже и не поссать когда приперло – придется терпеть, когда будет можно.

Радовало только одно – пока он здесь, его квартира в столице сдается и приносит хоть какие-то деньги. Спасибо Роджеру, подсуетился, помог, нашел семью, которой можно доверять, он и присмотрит там за порядком.

У Хантера было не так уж много друзей, но тем, что имелись и терпели его взрывной характер, можно было доверять вообще все. Ну, кроме омеги – этих курв никому нельзя доверять. Даже самим себе. Хантер видел жизнь не в телевизоре, и обратная сторона, с которой он сталкивался на работе, обеспечила ему толстую броню, сквозь которую было не пробиться этим халявщикам по жизни.

Кстати об этом. Сейчас он разложит вещи по стандартным для военных общежитий шкафам, сбегает в магазин и надо бы наведаться в клуб – протоптать тропинку.

Хантер предпочитал профессионалов во всем. Особенно тщательно сортировал тех, кого допускал к своему телу. Поэтому «профиссионалов» отбирал по личному алгоритму – во-первых, омега должен был приятно пахнуть, без этих искусственных запахов, с его острым нюхом запахи становились превалирующим пунктом. Во-вторых, не должен нарушать договоренности – те, кто преступал озвученные им заранее жесткие правила, могли получить под зад прямо во время процесса и имели неплохой шанс оказаться за дверью с голым задом. В-третьих, визуально они не должны напоминать альф. А то был у него случай… Слетал в Тайланд…

Стук в двери прервал его как раз когда он вывешивал и разглаживал форменный китель и брюки в шкаф. Хантер открыл дверь и замер, разглядывая пухлого здоровяка, добродушно улыбавшегося за порогом с двумя бутылками холодного пива в каждой руке.

«Начинается!» – подумал он, а вслух сказал другое:

– Да?

– Привет, сосед, я Грег, вот в этой комнате живу, – толстяк махнул головой налево. – Будем знакомиться? – и позвенел стеклом бутылок.

Сосед через стенку даже на вид казался добродушным альфой и, видимо, искренне хотел наладить приятельские отношения, но Хантеру это нахер не упало. Он тут тесно сходиться и лобызаться в десны ни с кем не собирался, поэтому холодно представился:

– Хантер Харрис. Занят. Еще не разложил вещи.

Толстяк понял недосказанное и пожал округлыми покатыми плечами:

– График дежурства висит рядом с уборной. Твоя очередь – завтра, дежурство – неделя. – И толкнул плечом соседнюю дверь, утрачивая интерес к недружелюбному соседу.

– Точно! – ответил Хантер. – Схожу-ка я за пивком.

Спасибо, что супермаркет нашелся неподалеку, идти было буквально меньше квартала, и там Хантер долго стоял в отделе свежих овощей, но все равно перебрался в отдел заморозки – какие, к дьяволу, овощи? Если холодильник в его комнате вмещает только несколько бутылок пива, десяток яиц и максимум две – небольших – кастрюли. Если купить овощи, на нормальную жратву места не останется. Поэтому обратно Хантер вернулся с замороженными пиццами, которые всегда можно сунуть в микроволновку, парой банок пива и ерундой по мелочи, вроде острых соусов. Распечатывая китайскую лапшу, он сдерживался, чтоб не закатить глаза – дожил, бля! Время любит развиваться по спирали. Правда, раньше у него не было молодого шлюха в начальниках, а теперь вот – есть. Еще и прошаренный – отхлебнув утром принесенный Хантером кофе, скривился и отставил бумажный стакан:

– Понятно. Ты у нас парень с характером – приказ выполнишь, но по-своему.

Хантер пожал плечами – если именно так напарник воспринял выполнение «просьбы», значит, так оно и есть. Не зря же он сахара не пожалел.

***

Эти выходные Лео собирался посвятить себе и сыну. Вернее, не так – будь его воля, он бы коротко стригся, тратил на себя минимум времени, зато больше проводил бы его с сыном.Но с его отцом-тираном это не прокатит.

Изначально он был примерным омегой, любимцем о-папы, отлично учился и подавал надежды, всегда стараясь быть лучше, чем мог. Отец хотел сына-альфу. На понимание того, что он никогда не будет для а-отца хорошим, ушло у Лео дохренища лет, больше, чем половина жизни. О-папа, Джерри Коултон, был тихим, затюканным омегой, которому всегда выговаривали, что он не смог обеспечить семейство Коултонов наследником. Альфы рождались нежизнеспособными или вообще случались выкидыши, единственный выживший ребенок – омега Лео. О-папа его любил изо всех сил, наряжал, защищал, как мог, от отца, но он и сам был безропотной жертвой. На вопрос – «Почему, папа? Почему ты не бросил отца и не сбежал от него сверкая пятками?», Джерри тихо и грустно улыбался:

– Он бы забрал тебя. А меня сгноил. Представь себе, как бы ты жил с ним один на один? Представил? Вот и я представил. Некуда было мне идти, а без тебя – незачем. А теперь уже привык, да и солнышко наше меня радует. Твой сынок, милый, самый замечательный альфа в мире. Наконец-то ты дал отцу что-то стоящее…

Нашла коса на камень, когда недополученная любовь от отца и скудная тайная поддержка о-папы толкнула недолюбленного Лео в объятия одноклассника – на выпускном школьном балу. И это оказалось той живительной влагой, которая позволила чувствам Лео расцвести, распуститься, как замерзшему бутону. Вот тогда он и почувствовал, что значит жить, когда влюбился в Андреаса. Только счастье длилось недолго. Токсикоз выдал его с головой, и начался ад.

Андреас пропал из города и вообще с горизонта вместе со всей своей семьей, и Лео еще долго не знал где он и что с ним – жив ли?