Таша Строганова - Принципам вопреки

– Может быть, пройдёмся? – вдруг предложил Михаил. – В это время года, конечно, парк не так красив, но на свежем воздухе тоже надо бывать. Не всё среди пыльных книг чахнуть.

Вадим смерил его внимательным взглядом и усмехнулся. Как тонко Костромин, сам того не зная, подметил всю жизнь Суворова. Он именно что чахнул среди своих документов, контрактов и деловых встреч.

– Да, пожалуй, – согласился он. – Не знал, что здесь есть парк.

– И конюшня, – Михаил ухмыльнулся, явно довольный произведённым эффектом. – Это восстановленное поместье восемнадцатого века. Здесь есть много интересных вещей.

– С удовольствием посмотрю, – Вадим не лукавил.

Они встретились в холле несколько минут спустя. Оба надели верхнюю одежду, а Суворов захватил из библиотеки трость. На обед он ходил без неё, но вот прогулку по парку точно не выдержит.

Было странно вновь оказаться на улице. Не считая той глупой попытки побега по утру, Вадим уже несколько дней провёл в четырёх стенах. Да что там, он несколько месяцев так провёл. И уже забыл, когда неспешно прогуливался по какой-нибудь аллее. Сколько лет назад? Пять? Десять?

Они с Михаилом шли почти в ногу, и первые несколько минут молчали. Вадим осматривался. Парк был разбит сразу за домом, неудивительно, что до этого Суворов его не видел. Едва они вышли на широкую дорожку, он обернулся, чтобы рассмотреть дом.

– Красивое здание.

Костромин тоже обернулся. Он смотрел на собственный дом, словно видел его впервые. Вадим бросил на его профиль короткий взгляд. Хищный нос, тонкие, упрямые губы, борода, кажущаяся такой мягкой и неожиданно длинные ресницы. Интересно, какова эта борода на ощупь?

Одёрнув самого себя, Вадим всё же взглянул ещё раз на поместье. В нём, несмотря на реставрацию, чувствовался дух времени. И оно как ни что другое подходило Михаилу. Было в этом человеке что-то аристократическое. Олег тоже производил подобное впечатление, но в этом брате чувствовалось больше холодности и утончённости, присущих Питеру.

Занятно. Два брата. Один – сто процентная Москва, с её светской жизнью, шикарными особняками и приёмами. Другой – живое олицетворение северной столицы. Пушкинская осень, монохромия в одежде и меланхолия во взгляде. Интересно, это города так накладывают отпечаток, или братья всегда были разными?

Вадиму было любопытно расспросить Михаила обо всём, но он не хотел показаться навязчивым. Тем более, после того, как сам дал понять, что хочет лишь деловых отношений.

Они немного обсудили архитектуру, а затем пошли по парковой аллее вперёд. Некоторые деревья стояли уже абсолютно голыми, какие-то сохранили частично листву, были и ели с соснами. Вместе они составляли живописный ансамбль.

Воздух тут был совсем иным, чем в Москве. Да, наверное, и в самом Петербурге тоже. Здесь даже дышалось легче. В какой-то момент Вадим даже зевнул пару раз.

– Это с непривычки, – усмехнулся Михаил. – Присядем?

Он кивнул на деревянную скамейку, которая весьма кстати встретилась им по пути. Вадим не хотел признаваться, что немного устал.

– Я строил свой бизнес много лет, – Костромин заговорил неожиданно. Признаться, Вадим даже вздрогнул. Но, возможно, это из-за прохлады. В любом случае, рассказ Михаила послушать ему было интересно. – Мы учились вместе с Олегом, и уже тогда пробовали что-то делать. Сначала работали, что называется, на дядю. Потом он ухватился за хорошее место, немного «подсидел» одного, потом другого, – Костромин рассмеялся, но как-то по-доброму. – Олежка пробивной.

– А ты? – Вадим украдкой поглядывал на Михаила. Когда тот улыбался или смеялся, в груди появлялось давно забытое тёплое чувство. Суворов намеревался игнорировать его до последнего.

– Я, – Костромин усмехнулся. – Я был везучим засранцем. Или невезучим, тут как посмотреть. По молодости и глупости угодил в преступную группировку известного Московского авторитета. Ты вряд ли слышал, но в определённых кругах имя Саши Зотова весьма известно. Сейчас он немного остепенился, а в те годы лютовал страшно. Так я и попал в, – он запнулся, подбирая слова, – этот мир. Поначалу был, что называется, подай-принеси. Старший помощник младшего помощника вон того парня. Но Зотов меня заметил и, можно сказать, дал дорогу в жизнь. А семь лет назад он меня повысил и отправил в Питер. Я тогда был готов голову за него сложить, поэтому уехал, не раздумывая. Здесь хорошо себя проявил. Сумел поднять денег и занялся своим делом. Я вложил в него душу, поэтому хочу, чтобы оно и дальше процветало. А не загнулось от банальной налоговой проверки.

На последних словах Михаил вдруг повернул голову и внимательно посмотрел Вадиму в глаза. Он не сказал ничего ужасного, но в его фразе слышалась угроза. Суворову не хотелось так думать, возможно, просто весь рассказ Костромина произвёл на него такое впечатление.

– Тебе приходилось убивать? – не то чтобы этот вопрос так уж сильно волновал Вадима, но это стало первым, что пришло ему в голову.

– Мой ответ как-то повлияет на твоё отношение ко мне? – уточнил Костромин, хитро щурясь.

– На него может повлиять твоя ложь, – Вадим коротко улыбнулся. Чёрт, почему их разговор на такую тяжёлую тему вдруг стал напоминать флирт?

– Да, Вадим, приходилось, – Михаил снова отвернулся. Возможно, опасался реакции Вадима? – Я этим не горжусь, это просто было частью моей работы. Кто-то идёт по головам, как Олег. Кто-то эти головы просто устраняет. Но скажу сразу, я не какой-то там боевик, мы не в девяностых. В наше время подобные меры – редкость. Так, как было осенью с тобой, бывает редко. Всё реже. И слава Богу.

– Ты верующий? – очередной глупый вопрос. Но Вадима интересовало так много в этом человеке, что он сам не мог себя контролировать.

– Все мы во что-то верим, – философски заметил Михаил и пожал плечами. – Я не из тех, кто пытается смыть с рук кровь в церкви, если ты об этом. Просто стараюсь жить по закону. И не моя беда, если мой закон не всегда совпадает с общепринятым.

Вадим молчал, размышляя над словами Костромина. Как бы он ни относился к такой позиции, ему импонировала откровенность Михаила. И да, этот человек с первой минуты показался ему загадочным и притягательным. Тогда – опасно притягательным. Сейчас же он будил в Суворове любопытство. Вадим открывал Костромина как коробку шоколадных конфет без этикетки. Он не знал, какой будет следующая начинка, но уже предвкушал, что это будет вкусно.

***

После этой прогулки между ними словно что-то поменялось.

Нет, не промелькнула внезапная искра, от которой срывает крышу, и не возникла сумасшедшая влюблённость, как это бывает в двадцать лет. Вовсе нет. Просто Вадиму стало комфортнее находиться в компании Михаила.