Ео Рэеллин - Революция

Срок возвращения «Стодесятого» из доков сократился почти вдвое, поэтому Исан стоически терпел Лэнси, причём не столько его бесцеремонные подколки, сколько своё влечение к нему. Запас гормональной поддержки после двух ночей с Кали растаял довольно быстро, а на крейсере в центре внимания находился только Лэнси; пожалуй, его было слишком много, чтобы не заинтересоваться – никто до этого не пытался пробраться под броню, пусть грубо и навязчиво, с намерением укусить побольнее в отместку за случившееся с его семьёй.

Ещё одна встреча с Кали вообще оставила послевкусие с горчинкой. Теперь Исану казалось, что он пользуется чужой добротой – ведь Кали ничто не мешало, в отличие от Исана, найти себе пару.

Впрочем, Исан долгими угрызениями совести не мучился, ему нужно было физическое удовлетворение, чтобы выдержать оставшееся время в обществе Лэнси. Последняя выходка с нарушением приказа и гонкой на орбите необитаемой планеты заставила кровь закипеть – преследование, настоящее, не на учениях, почти равный противник…

Пока «Белый-1» тянул нарушителя дисциплины в направлении крейсера, Исан решил поговорить с полковником о Лэнси – пять дней карцера должны были утихомирить строптивца, а вот заносить выговор в личное дело не стоило. Даже если Орен Оберн разрушил благополучие семьи Дэ’анн, то зачем позволять Лэнси портить свою жизнь из-за его сына? Вернётся из госпиталя лейтенант Нелан и разберётся с новичком. У Лэнси ведь не будет личных претензий к новому командиру, так?

Честно говоря, Исан осознанно позволил себе сорваться на Лэнси – вдруг физическое устрашение подействует, но сразу же понял, какую роковую ошибку совершил: стоило только взять изящное тело в руки, как почувствовал, что хочет совсем не жизни его учить. Захотелось банально подхватить Лэнси на руки, затащить в каюту и отлюбить без всяких внутренних стопоров, а потом никогда не отпускать и заехать в морду любому, кто посмеет к нему притронуться.

Раньше Исан никогда не испытывал ревности – к Верну были интерес, дружеское тепло, но факт его безнадёжной любви никак не ранил. Секс являлся физическим процессом, а отношения не имели жёсткой привязки – Исан изменял сам и безразлично относился к изменам Верна. Вот только тот, как оказалось, подобной широтой взглядов не обладал, и попытка построить нестандартные отношения втроём оставила от их брака пепелище.

К Кали он всегда относился ровно, душевно даже, но был бы рад, если бы тот нашёл себе партнёра, с которым будет по-настоящему хорошо. Которого полюбит сам и который полюбит в ответ.

Любовь. Если бы не пример Рея и Джейса и нескольких пар из семьи Делавари, Исан вообще бы не верил в это чувство. Иногда казалось, что оно существует только в художественных произведениях, но никак не в реальной жизни. Не в жизни супруга императора.

Осознание причин, по которым Исан выносил Лэнси, позволяя ему вытворять что вздумается, было неприятным: не лучшая кандидатура даже для короткого романа, а с учётом возможных проблем с репутацией – абсолютно неподходящая. О влюблённости и речи не шло, но Лэнси привлекал, своим поведением будто показывая, что есть ещё и второе дно, до глубин которого хочется добраться, ощутить его, принять. То самое, промелькнувшее в глазах Лэнси в тёмном коридоре у раздевалок, что заставило Исана задуматься о своих эмоциях.

«Остаётся всего несколько дней», – подумал Исан, успокаивая себя: очень скоро можно будет забыть о Лэнси и о его испуганных глазах дикого, одинокого и обозлённого ребёнка.

Правда, спокойствие длилось всего несколько минут: полковник объявил команде, что крейсер переводят на аварскую колонию. Конечно, оставалась вероятность, что лейтенант Нелан прилетит туда своим ходом и Исан покинет пост КАГа, но что-то подсказывало, что приказ подписали отнюдь не случайно.

Догадки оказались верны – первым, кого Исан увидел по прибытии на Керию, был Рей, который в привычной ему манере выложил всё сразу:

– Крейсер и три эсминца. Это максимум, который я могу дать до выборов, потом мои руки будут связаны, – сообщил Рей.

– На Аваре всё так плохо? – поднял бровь Исан.

– Плохо, – кивнул он. – Сейчас решается вопрос об исключении Инно и Кхари из Совета за разжигание религиозной вражды. Империя и Союз поддерживают Совет трёх каст как единственную законную власть, но воины и жрецы пойдут за своими лидерами, а каста созидателей, к сожалению, ничего не решает.

– Это может вылиться в настоящую войну каст. – Исан в глубине души опасался неуёмного нрава аварцев.

– Поэтому я посылаю тебя, – Рей смотрел в глаза очень серьёзно, казалось, вместе с перманентной уверенностью во взгляде теплилось и сожаление. – Сына непосредственного участника схватки с Духами, которого аварцы почитают не меньше, чем Инно и Кхари. И члена императорской семьи. Если бы не Верн, я бы полетел сам, но ты же знаешь…

– Один вопрос, – перебил Исан, начиная осознавать, что всё ещё хуже, чем он думал, – почему не на «Стодесятом»?

– Это дипломатическая миссия, не командира корабля, – ответил Рей. – Так тебе будет проще. Мою позицию по кастам на Аваре ты знаешь, но настаивать на их отмене Империя не имеет права. Будь осторожен.

Исан, вздохнув, кивнул и попрощался с отцом. Не в первый раз тот выказывал ему доверие, значительно превышающее действительные способности. В четырнадцать Исан участвовал в военном совете, тогда его предложение оставить противникам Арикту стало судьбоносным; в битве за Орти он командовал целым звеном эсминцев, защищавшим орбитальные установки колонии. Исан справился, всегда справлялся, но с каждой новой задачей терял частичку себя, взрослея досрочно, посвящая себя не отцу – Империи. Ощущал долг в полной мере, понимал, что иного выхода у него просто нет. Как и в случае с Верном – у обоих не было других вариантов. Рей не раз негативно высказывался об этом браке, но альтернативы тоже предложить не мог.

Пока Исан добирался до резиденции императора, мысли ненадолго вернулись к Лэнси, который последние дни перед отправкой на Авар прохлаждался в карцере. Вот уж кого можно было назвать инфантильным – старше Исана, но застрявший в подростковом возрасте, относящийся к жизни как к игре, словно он бессмертный и в запасе есть ещё не один шанс переиграть все безумства. Наивный.

Увидев копошащегося во внутреннем дворе под наблюдением воспитателей Арена, Исан до колотья в сердце осознал, насколько соскучился по сыну. Опустился на колени рядом, заметив секундное удивление перед тем, как он узнал родителя, взял на руки и пару часов не выпускал, слушая несвязный лепет и наслаждаясь ароматом мягких золотых прядок.

Исан не был готов к этому ребёнку, не прочувствовал в полной мере его появление, завязанное на претензиях и неприятии Верна, но сейчас казалось, что жизнь сына значит больше, чем вся Империя. Чем долг. В этом и заключалась злая ирония действительности – Арен был наследником, будущим императором, а значит, будущим Империи. Всё тождественно.