Алексей Иванов - Т.Н.

Но это её выступление на сцене минувших событий до сих пор настолько сильно его захватывало, что Лёша и не думал всерьез подпускать к себе Фила, этого «трепанатора любви». Предпочитая ему общение с океаном.

«Нищ и гол. И он ушел.

Туда, где скалы рвёт вода.

Где беспокойная орда

Не выжгла своего следа.

Там чайки стон в дыханьи волн,

Там будто жил морской дракон…

Ушел. И там, в руинах скал,

Свободы ветра он искал.

Там бриз раскрыл ему на миг

Ритм танца с веерами брызг.

И он ушел в те каменные дали…

Лишь чайки иногда в погромах пенных дня

Его меж волн и скал безумного видали.»

Который всегда понимал его гораздо лучше и полнее. Намного глубиннее, чем даже Хапер.

До тех пор, пока его транс наконец-то ни выдохся. И Фил не сумел-таки объяснить ему, что в случившейся драме виноват не он, не Лёша, а всецело один Банан. С его непристойным поведением. Но отдуваться и мучить себя совестью будет только и только Лёша. Потому что пока связь Банана с Джонсон танцевала ими в своей чарующей длительности, Лёша был тому нужен. А теперь – нет. Так как сердце – пусковой механизм, используемый телом для создания у нас тех или иных поведенческих установок. Обогащающий «горючую смесь» установки кислородом чувств, окрашивая её в неистовые тона. Дабы мы не смогли сдержать её сквозной напор доводами разума. И что если Банан до сих пор и со-настроен с Лёшей, то есть и продолжает себя наивно мучить, наслаждаясь образом великомученика, то только потому, что сам Лёша подстрекает его к тому своим больным до женской плоти воображением. Находя её – прекрасной! Рассматривая её лишь как повод для того поэтического бреда, которым он насквозь пропитан. Воображая и отношения с женщинами также, как нечто возвышенное. А не как нечто сугубо утилитарное, как рассматривают это сами женщины.

Не понимая тогда, что отношения с женщиной есть нечто волшебное и иррациональное – ровно до тех пор, пока ты её интересуешь. И нечто животное и рациональное – когда ты уже не в силах её заинтересовать. В попытке хоть как-то обосновать для себя вашу всё ещё длящуюся, по инерции, связь. То есть – мина замедленного действия. Которую ты сам же и активируешь, как только признаёшься ей в любви, произнося имя этого «господа» всуе.

Наконец-то поняв и то, к чему Джонсон подвели события её жизни. Наблюдая заново её «сцену плача» в объятиях матери. Ведь выходило, что Джонсон просто-напросто боялась от Банана снова забеременеть. По крайней мере до тех пор, пока окончательно не разрешится вопрос со свадьбой. И лишь тогда ей уже никогда не придется снова проходить по кругу ада избавления от ребенка. В этом-то и была причина того, что Джонсон всем, включая и его самого, так долго отказывала. Интуитивно отвергая и самого Банана и его ухаживания, навсегда усвоив этот урок. А не в том, что она изначально была какой-то там недотрогой, какой он через её упорные отказы тогда наивно и воспринимал – на первый взгляд. Который у него за этот период благополучно сформировался, подсовывая её неврозу в своём воображении самые возвышенные и зазеркальные контексты. Охотно веря в то, что она – самое светлое, что когда-либо было в его жизни!

Ведь то, какой он тогда её наивно воспринимал, танцуя на площадке восхищения перед его опьяненным от её красоты и недоступности взором белые танцы в «Гарике», и превращало его жизнь в самую настоящую Сказку. А его самого – в её главного героя. Её Прекрасного Принца. И его Прекрасную Принцессу. Которую их предстоящая свадьба должна была самым волшебным образом превратить в самую настоящую Королеву. Его грёз! Заставляя тогда ценить в сто карат каждые, невольно наворачивающиеся теперь на глаза, мгновения.

А не как «хозяйку Медной горы». 2 2 П. Бажов, «Хозяйка Медной горы». Как оно оказалось на самом деле.

И Лёша долго не мог поверить Банану, что Ж.П., эта сучка, вокруг которой столь исступлённо вились кобели только из-за того, что у неё в «Гарике» была течка, так запросто могла позволить себе играть его судьбой: то подпуская его к себе и прикармливая; то внезапно резко от себя отбрасывая, как нашкодившую собачонку. Обливая кипятком своей накопившейся к прошлому парню ревности. Только из-за того, что она с ним, якобы, намучалась. И уже не собирается мучить себя снова. Хотя, казалось бы, при чём тут ты? Ан, нет! Сиди и расхлёбывай её кармическую кашу прямо из её головы. Пока ты невольно заземляешь на себя все попытки этого «Йорика» компенсироваться и отплатить тебе за всё то зло, что уже успела причинить ей жизнь, изуродовав её восприятие (почему раньше и брали замуж исключительно девственниц). Только за то, что эта раззява слишком широко на чужой кусок раззявила свой роток. 3 3 Поговорка: «На чужой кусок не разевай роток». На слишком крупную дичь. И подавилась, не сумев её проглотить. Так что врачам пришлось её буквально вытаскивать. Чтобы она не погибла на социальном дне как мать-одиночка, презирая себя и своё чадо. И весь этот ставший внезапно несправедливым мир. Только за то, что она столь легкомысленно впала в очарование этим самым миром. Вдруг повернувшимся к ней за… дом, из-за угла выглядывая и корча рожи.

И ладно бы ей попался какой-нибудь, там, земляшка. Но играть в свои кармические игры с человеком, сошедшим к тебе со звёзд? Не просто легкомысленно, но и – прежде всего – опасно! Ведь такие, как Лёша, легко могут покончить с тобой даже… росчерком пера, убив на месте! Морально. Хотя и с той же маниакальностью, что и росчерком стального «пера» – по горлу. В каком-нибудь, там, скажем, фельетоне. Банально высмеяв твой мещанский склад ума с меркантильным кладовщиком, доводящим меж запылённых стеллажей просроченных ценностей до полнейшей фрустрации (подобно «сценке» с Жан-Жаком на ночном пляже). Или – наследственный алкоголизм, публично достающий один за другим скелеты из твоего платяного шкафа в углу души и выставляющий их открыто перед всеми, словно бы на распродажу (подобно «королевской» сценке в спальном районе). Но даже – одной, небрежно поставленной, запятой. Как в знаменитой фразе: «Казнить нельзя помиловать» И Лёша долго раздумывал, всё никак не решаясь поставить в её жизни верную запятую. Но в конце концов, милостиво решил не лишать её Свободы Выбора. Пусть я останусь в веках как Лёша-милосердный, а не как вульгарный-Банан, с усмешкой решил он для себя. Обустроить всё именно таким образом, чтобы она сама решила, стоит ли ей после этого жить. И если стоит…

Но о том, куда она поставила запятую, вы, конечно же, узнаете уже в другой книге. А те, кто не успеют или же не захотят – жизни. Случайно наткнувшись на неё в библиотеке в ранней юности. И невольно посочувствовав бедолаге. Решив для себя быть с мужчинами более осторожной. Особенно – с теми, у кого непонятно пока ещё почему, но уже столь завышенная самооценка!