Георг Ли - Плохиш

И сейчас в душе тишина. Какая-то мертвая тишина. Внутри все безжизненно, ничего не трогает. Наверное, так и приходит смирение с ситуацией, принятие чужого решения. Так будет лучше для нас двоих.

Я снова посмотрел на Валерку. Спит, смешно дергает бровями и носом. Невольно улыбнулся. А он забавный, черт возьми, хоть и приставучий шо капец. Наверное, ему не с кем говорить в своем общежитии, а я ему попался по воле случая, сбежать же не смогу никуда. Куда мне бежать сейчас…

Повернулся на спину. За окном уже начинало темнеть, сумерки плотно окутывали все вокруг. Свет фонарей выделил хоровод танцующих снежинок. Я люблю снег, всегда любил. Он холодный, равнодушный. Ему все равно на то, что происходит вокруг, он не переживает о других. Он просто ложится на землю, на деревья, на дома, скрывая под плотным белым покрывалом все: и плохое, и хорошее. Вот и мне нужно взять пример. Закрыть все плохое и хорошее.

Ночь прошла практически без сна. Сначала я ещё мог поспать после вечернего обхода, но среди ночи проснулся, будто меня кто-то толкнул. Распахнул глаза, осмотрелся: вокруг никого не было, было темно, только из-под двери сочился свет из коридора и из окна лился тусклый свет от фонарей. Я глубоко вздохнул и уже снова хотел закрыть глаза, как услышал тихий стон с соседней кровати.

Сон как рукой сняло. Сначала подумал, что показалось, прислушался – вроде тишина. Снова закрыл глаза. И вновь услышал тихий стон.

Я подорвался с кровати, насколько мне позволяло мое подубитое тело. Подошел к парню, прислушался. Снова услышал тихий стон.

– Эй, Валер, – тихо позвал я.

Ответом мне был опять же тихий стон. Я перепугался. Еще двинет коней здесь, а мне что с телом делать? Хотя чего бы переживать? Это пусть врачи переживают. Но все равно как-то жалко пацана.

– Валер! – снова позвал я, но уже чуть громче. – Валер, тебе плохо?

Я прикоснулся ладонью к руке парня – она была горячей и влажной. А в комнате было не то, чтобы тепло, но уж точно не настолько, чтобы истекать потом от жары. Мне стало страшно.

– Валер, – снова позвал я.

Тут в мою руку вцепились тонкие пальцы, отчего я вздрогнул. Через кожу я чувствовал жар, исходящий от парня. Никогда в жизни мне еще не было так страшно!

– Валер, я сейчас, подожди!

Я вырвал руку из цепких объятий тонких пальцев и помчался к двери. По пути сшиб стул (какой идиот его вообще сюда поставил?), грохот был такой, что, наверное, разбудил половину больницы. Да и плевать! Сейчас не о других надо беспокоиться.

Выбежал в коридор – у одной из стен стоял большой письменный стол, за которым скучала медсестра, лениво перелистывая какую-то книжку. Прекрасно! Человек умирает, а она книжки читает! Подошел к ней.

– Послушайте, тут человеку плохо, – обратился я к ней.

– Тут больница – тут всем плохо, – не поднимая глаз на меня, сказала медсестра.

– В моей палате парню плохо, он горячий весь.

– Дежурный врач сейчас на операции, скоро должен появиться.

– Вы понимаете, что Валерке плохо? – не выдержал я, перейдя на крик. Выхватил у нее из рук книгу, шваркнул ее об стену. – Подняла свой зад и пошла в палату!

Медсестра подняла на меня взгляд и изогнула бровь:

– Так, борзота, слушай сюда. Ничего с твоим Валеркой не случится. После операций бывает повышение температуры. Придет врач, осмотрит и все будет нормально. А сейчас вали спать, пока я тебе клизму не прописала.

– Там пацан умирает!

Я был зол, зол на эту неповоротливую медсестру, зол на то, что меня не хотят слышать, зол сам на себя. Но сейчас не мог себя котролировать, в палате у меня лежал Валерка, которому нужна была помощь, а оказывать ее никто не хотел.

– Хватит истерить! – рявкнула медсестра, потом странно на меня посмотрела и, вздохнув, сказала. – Ладно, пошли, истеричка, посмотрим, что там с твоим парнем.

– Он мне не парень, – буркнул я, радуясь тому, что хотя бы эта неприятная особа осмотрит Валерку.

– Да да, конечно, потом будешь кому-нибудь заливать.

Медсестра бодро зашагала в сторону палаты, я заковылял следом. Внезапно разнылись ребра, идти было тяжело, поэтому я вошел в палату намного позже нее. Медсестра уже осмотрела Валерку и сейчас готовила шприц.

– Что с ним? – прохрипел я, приваливаясь к стене.

– Как я и говорила, температура, небольшая. Это нормально, – проворчала медсестра. – ты погром устроил? – кивком указала она на опрокинутый стул.

– Я случайно задел.

– “Случайно задел”, – передразнила меня она. – Помоги лучше, герой-любовник. Надо пацанчика подержать.

Я подошел к Валерке и остановился, глядя на медсестру.

– Так, поверни его на бок, к себе лицом. Ага, отлично. Теперь снимай штаны.

– Чего? – не понял я.

– Штаны, говорю, снимай. Укол я куда делать буду?

– А, – протянул я.

Прижимая парня одной рукой к себе, я подхватил резинку штанов, обнажая ягодицы. Пока медсестра ловко орудовала шприцом, я старался не смотреть, но взгляд невольно приковывался к нежной молочно-белой коже на округлой заднице. Подтянутая такая попка, даже несмотря на худобу. Так как я держал резинку его штанов, то костяшки пальцев прикасались к горячей коже, отчего краска мгновенно залила мне лицо, а внизу живота сладко потянуло.

– Ну вот и все, – медсестра протерла место укола ваткой. – Надевай штаны.

Я нехотя сделал это, напоследок коснувшись пальцами гладкой кожи. Непроизвольно, чисто случайно. Медсестра, увидев мое промедление, хмыкнула.

– Короче, ложись спать. Все нормально с твоим пацаном.

– Он не мой пацан, – вяло отбил я, все еще прижимая парня к себе.

– Ага, не твой, – заулыбалась медсестра. – Та не прижимай ты его так к себе – не отберу я твое сокровище!

Я вздрогнул. И правда, чего это я. Аккуратно положил Валерку на спину, укрыв одеялом.

– С ним все будет в порядке? – спросил я, когда медсестра собралась уходить.

– Конечно, чего уж не быть ему в порядке? Через пару минут лекарство начнет действовать, еще через полчаса температура упадет. Все нормально, говорю же тебе.

– Может, надо его под присмотр?

– А ты тут для чего? Вроде ходячий, вот и смотри за ним, истеричка.

И ничего я не истеричка! Это она дура! Пацан тут ещё загнётся, а потом кто виноват будет?

Я тяжело вздохнул. Убрал следы небольшого погрома, сотворённого собственными руками. И правда, выглядит не очень. Прошлепал к своей кровати, уже собирался лечь, как мой взгляд упал на Валерку.

Спит себе и знать не знает, что тут только что происходило. Подошёл к парню, потрогал ладонью лоб: до сих пор горячий и влажный. Что там сказала медсестра? Через полчаса подействует?

Ладно, подожду немного. Станет лучше – лягу спать. Всё равно ведь сейчас не усну, буду переживать. Хотя с чего бы вдруг мне переживать за какого-то левого пацана? Уверен, что у него есть кому переживать и волноваться. Тот же Никита, о котором он говорил.