Эльвира Осетина - Ты принадлежишь мне!

– Постоишь за дверью, – пытается отнять руку эта несносная вредина.

– Нет, – качаю я головой. И, отобрав у неё ключ-карту, отдаю её Аркадию, начальнику моей службы безопасности. Без лишних слов он всё понимает, и пока я удерживаю за руку и за талию своего злого котенка, двое моих телохранителей уже входят в номер Крис и быстро исследуют на посторонние следы.

Мы с Крис стоим в стороне от двери, поэтому не видим, что творится в её номере, но уже по лицу одного из своих телохранителей, замерших напротив входа в номер, я понимаю: что-то не так. И вышедший Аркадий это подтверждает:

– Номер обыскивали, показательно. Сейчас там никого нет.

– Что? – вырывается из моей чуть ослабшей хватки Крис и несется внутрь.

Я иду следом и останавливаюсь в дверях, за спиной остолбеневшей девушки, рассеяно рассматривающей беспорядок в номере.

И сразу же соглашаюсь с моим начальником СБ. Обыск действительно был показательным. Вся мебель перевернута, вспорота обшивка у кресел и дивана. Разбит стеклянный столик. Шкафчики из комода выворочены и валяются то тут, то там, даже зеркало разбито. Разворочен её чемодан, все вещи почему-то разорваны, разбит ноутбук.

Мою Крис явно хотели припугнуть. И возможно, это даже хорошо. Если бы её хотели убрать или допросить… в этот момент моё сердце леденеет. Мне ли не знать, какие методы при допросе может использовать Михаил Юрьевич – верный палач Лисовских? Ладно, хотели бы – уже допросили бы и убрали, да так, что даже тела бы никто не нашел. А сейчас всего лишь припугнули. Видимо, доказательств вины нет, вот они и пытаются понять, к кому она побежит и что будет делать дальше.

Приобнимаю за плечи так и стоящую посреди номера Крис и, наклонившись, шепчу ей на ухо:

– Любимая, здесь могут остаться жучки. Пожалуйста, не вздумай сказать ничего лишнего. Давай просто быстренько соберемся и поедем ко мне. Тебе надо что-то забрать отсюда?

Она заторможено кивает.

Но я понимаю, что Крис сейчас в шоке, и не сможет действовать быстро и адекватно. Чтобы хоть немного растормошить её, убираю волосы за ухо, нежно обхватываю губами розовую мочку.

Этот жест приводит Крис в норму: она поворачивает ко мне свое хмурое, сосредоточенное лицо и очень тихо шепчет:

– Тарасенко, если ты сейчас не прекратишь, то я опять захочу секса, а ты же сам мне сказал, что тут полно жучков. Мне как-то не хочется устраивать шоу тем, кто все это сотворил, – она кивает на погром в комнате. – Брать тут нечего, все мои вещи уничтожены. Поэтому поехали.

– Отлично, – киваю я, восхищаясь своей женой. Она не устроила истерику, смогла взять себя в руки и действовать правильно.

Пока мы выходим в коридор, я ловлю себя на мысли, что впервые назвал её своей женой. Странно, я думал, мне будет сложно это сделать. Думал, что не смогу привыкнуть, но… как оказалось, это очень просто.

Теперь у меня есть семья – моя Крис.

И я буду делать все, чтобы она была счастлива. Счастлива и в безопасности…

Глава 4

Сдав номер и немного поскандалив с администратором – мол, это не гостиница, а проходной двор, – выслушала его заверения, что они возместят полную стоимость моего имущества. После чего мы наконец-то покидаем гостиницу и вновь садимся в машину.

Всё это время Тарасенко крепко держит меня за руку. А замечаю я эту деталь, лишь когда мы садимся в машину. Странные чувства переполняют меня. Абсолютная защищенность и уверенность в завтрашнем дне.

Это неправильные чувства, это всё иллюзия. Я отворачиваюсь к окну, костеря себя всевозможными матерными словами.

Я слишком сильно напугалась того погрома в гостинице, позволила-таки моему врагу просочиться сквозь кожу.

Несколько раз вдохнув и выдохнув, я беру себя в руку. Сейчас мне ни в коем случае нельзя расслабляться, нужно позвонить шефу и как-то его предупредить. Что если его жизнь сейчас в опасности?

Я вытаскиваю из сумочки сотовый и хочу набрать СМС, но Тарасенко выхватывает его из моих рук.

– Эй, – с раздражением смотрю на мужчину, который выключает телефон и убирает его в карман пиджака. – Какого хрена? Верни мой телефон!

– Не бузи, Крис, – не обращая внимания на мой грубый тон, Тарасенко спокойно смотрит мне в глаза. – Так надо. Ты же не хочешь, чтобы твои враги отследили твои разговоры по телефону и пришли в мой дом за тобой? Кто знает, на что они способны? У меня, конечно, много бойцов, но перестраховаться никогда не лишне.

Я прищуриваюсь, и пытаюсь понять – правду ли говорит этот интриган? Кидаться в драку и отбирать своё имущество не вижу смысла. Слишком разные у нас весовые категории, да и сил пока нет совсем. События в номере и последующая ругань с администрацией вытянули из меня все соки. Сейчас единственное на что меня хватает, так это ровно сидеть и делать вид, будто со мной все хорошо.

Ну и заодно лихорадочно соображать, что, черт побери, вообще происходит?

И если отбросить панику и страх, если попытаться думать рационально? Хоть это и очень сложно сделать, все-таки со мной подобное происходит впервые. Но я все-таки утихомириваю страх и начинаю размышлять.

Итак, если люди пришли обыскивать мой номер – хотели ли они меня убить? Что-то меня берут сильные сомнения. Во-первых, в гостинице все видели, как я ухожу куда-то вечером. Я не таилась и не выпрыгивала из окна, а это значит, что люди, вскрывшие мой номер, знали, что меня в нем нет. Во-вторых, сам обыск… какой-то он слишком топорный. Но, может, они торопились? Они же не знали, что я не вернусь. Может, они подозревали, что моё ночное рандеву может очень быстро закончиться, как я и планировала, а не затянуться на целые сутки, вот и устроили такой бардак? Или же! Они устроили этот бардак, чтобы… чтобы что? И зачем было разбивать ноутбук и разрезать мои вещи? Разбивать зеркала?

Только сейчас в голове начали складываться отдельные кусочки пазла. Пока я стояла посреди номера, то была слишком напугана, чтобы хоть что-то понимать, но силы, чтобы рассмотреть все детали случившегося, у меня были. Я просто записала все это в подкорку, как и всегда, а проанализировать смогла только сейчас. И что же это получается? Мне попался какой-то психопат, который не смог ничего найти и поэтому, взбесившись, уничтожал всё, что попадалось на его пути… Либо это было сделано специально, чтобы меня напугать? Но зачем?

Что-то ничего не строится в моей голове, и я решаюсь поговорить с Тарасенко. Может он мне хоть что-то прояснит в этой ситуации?

Хмуро глянув на мужчину, сразу же ловлю его встревоженный взгляд. На пару мгновений становится не по себе; складывается ощущение, словно он впрямь за меня волнуется. Еще сильнее злюсь на себя за то, что допускаю подобные мысли, и с вызовом в голосе, требовательно спрашиваю: