Таша Строганова - Из Осло с любовью

Ни одного, значит.

***

Энзо проснулся от звука сообщения на телефоне.

Он потер глаза, перевернулся на живот и поднес телефон к лицу.

Мама: Сын, будете ехать, захватите вина

Энзо: У вас же есть винный погреб

Мама: Был

Энзо: ??

Мама: Мы с твоим отцом немного повздорили

Энзо: Мне стоит волноваться?

Мама: Не переживай, все в порядке)

Хотелось бы верить. Энзо ненавидел, когда родители ссорились. На самом деле, это случалось не часто. На его памяти крупных ссор было всего три. Таких, чтобы с криками, битьем посуды и скандалом.

Но оба его родителя быстро остывали и также быстро мирились.

В том, что они любили друг друга, Энзо никогда не сомневался. Поэтому ему и не нравилось, когда они находились в состоянии холодной войны.

И если дома сейчас такая обстановка, то тащить туда еще и Оливера – безумие. Но выбора не было. Мама вчера, да и сегодня тоже, ясно дала понять, чтобы Энзо привез Кристиансена на обед.

Что ж, родительская воля – это святое.

Время уже подходило к двенадцати, и если они все же хотели успеть на обед, то, пожалуй, стоило подниматься.

Приняв душ и одевшись, Энзо спустился вниз.

Прошлой ночью они с Оливером так и не сказали друг другу ни слова. Просто разошлись по комнатам, вернувшись. И Энзо еще долго не мог уснуть, рассматривая потолок.

Сегодня же все казалось странным сном. Поэтому он решил не заморачиваться и пустить все на самотек.

Внизу царила тишина.

Оливер явно еще спал. Что ж, ему хуже. Энзо собрался готовить завтрак только на себя. Он достал упаковку яиц и пачку сливочного масла.

Кулинарные способности Энзо Лорана достались ему, к сожалению, не от лучшего представителя их семейства на этом поприще. Этьен Лоран, возможно, и был чертовски талантливым художником и дизайнером, но готовил он весьма посредственно.

Вот от него Энзо и получил свои руки-крюки.

Когда масло зашипело на раскаленной сковороде, он разбил туда три яйца и стал медитировать, пока те поджарятся.

В голове была абсолютная пустота. Энзо намеренно отгонял и игнорировал едва успевавшие зарождаться в ней мысли. Хотелось просто тишины и покоя.

А не думать, блядь, о прозрачных голубых глазах и по-девчачьи пухлых губах.

Тут дверь одной из спален, скрипнув, открылась, и в коридор вышел лохматый и заспанный Оливер. На нем были лишь одни боксеры, и он, похоже, толком еще не проснулся.

Не заметив Энзо, он побрел в сторону зала. Наверняка, курить на балкон.

Энзо сглотнул, проводив голодным взглядом его подтянутую фигуру. Джинсы не обманули, задница Кристиансена действительно была аккуратной и круглой. А на спине виднелась россыпь родинок.

Еда.

Энзо собирался есть. А не глазеть на несовершеннолетних норвежцев с говнистым характером.

Он достал тарелку и как раз успел положить на нее свой завтрак, когда услышал отборную ругать.

– Да чтоб тебя тараканы покусали!

Энзо недоуменно вскинул брови. И тут же из зала вылетел мокрый и разъяренный Оливер.

Что ж, похоже мадам Фуржо объявила ему войну. Потому что обычно к этому часу полив своих фиалок она уже заканчивала. Видимо, решила сделать исключение для такого важного гостя.

Энзо не сдержал смешка, и, похоже, только тут Оливер его заметил.

А Энзо заметил, что белье на застывшем в дверном проеме Кристиансене, абсолютно мокрое. И ни черта ничего не скрывало.

С трудом отведя взгляд от его паха, Энзо заставил себя посмотреть Оливеру в глаза.

– Я отравлю ее, клянусь, – слава богам, кажется, он не заметил откровенных разглядываний со стороны Энзо. Был слишком занят собственным гневом. – Крысиным ядом!

– Да зачем крысиным, – усмехнулся Энзо, отворачиваясь к своей тарелке, – можешь сцедить свой.

– Слишком много шуток про мой член, – Оливер скрестил руки на груди и, сощурившись, уставился на Энзо. – Лоран, ты такой озабоченный? Или тебе приглянулся именно мой?

– Мне в принципе нравятся члены, – Энзо пожал плечами. – Но я говорил лишь о твоем змеином яде. Это ты вечно сводишь все к шуткам ниже пояса. Кто из нас еще озабоченный.

– О, да пошел ты, – Оливер закатил глаза. И, судя по порозовевшим щекам, Энзо попал в точку. Белая кожа Кристиансена играла с ним злые шутки.

– Только после тебя, – пропел Энзо, довольный этой маленькой победой.

– Отсоси! – Оливер показал ему средний палец и, сердито топая, ушел в сторону ванной.

Как ни крути, а день начался неплохо.

***

Судя по обстановке в доме, родители не просто повздорили. Они всерьез посрались.

Конечно, мама сияла радостной улыбкой, обхаживая Оливера, предлагая ему добавки и расспрашивая о родителях. Но от внимательного взгляда Энзо ничего не укрылось.

Ни тени под глазами мамы, ни заострившееся лицо небритого, нонсенс , отца. Ни тяжелые взгляды, которые они периодически бросали друг на друга.

Энзо встревожился. Что такого могло произойти между родителями?

Эльза, сидящая у него на коленях, рассказывала о том, как прошла ее неделя. О своих друзьях в детском саду и о том, что у нее появился парень.

– Да что ты говоришь? – Энзо невольно улыбнулся. – И какой он?

– Красивый, – Эльза мечтательно закатила глаза. – Как Оливер.

Кристиансен, услышав эти слова, зарделся. Ни дать, ни взять, невинная овечка.

Он вообще вел себя невероятно скромно, едва перешагнул порог этого дома. Просто херувим в церковном хоре на воскресной мессе.

Вот только от херувима у Оливера была лишь внешность. А в церкви он бывал, дай Бог, раз в десятилетку.

Энзо бросил на него короткий взгляд и тут же отвел глаза, потому что Оливер смотрел прямо на него.

Вот черт.

Они сидели друг напротив друга. И им волей-неволей приходилось смотреть через стол. Но Энзо, как мог, пытался минимизировать зрительный контакт. Хотя бы потому, что отец, кажется, что-то заметил.

Пиздец.

– Котенок, – Энзо переключил внимание на сестру, – не хочешь показать мне свои рисунки?

– Конечно! – его сестра святая, она сразу же с энтузиазмом подхватила эту идею и спрыгнула на пол. – Пошли!

– Господа, – Энзо улыбнулся, – прошу меня простить. Но я должен уделить время моей даме сердца.

В комнате Эльзы царил творческий беспорядок. Она любила рисовать, и повсюду валялись какие-то альбомы, кисточки, палетки. Ну, и, конечно же, ее рисунки.

Усевшись прямо на пол, Энзо принялся рассматривать сокровища сестры, которая с радостью рассказывала невероятные концепты своих работ.

Для трехлетнего ребенка она, кажется, была довольно гениальна. По крайней мере, рисунки Энзо нравились. Не так, как нравится гордым родителям любая мазня их детей, а действительно нравились.

В них имелась идея и какой-то невероятный шарм.